О чем не сказал Черчилль в Фултонской речи
70 лет назад, 5 марта 1946 года, Уинстон Черчилль произнес в Фултоне свою знаменитую речь. Рональд Рейган говорил, что из Фултонской речи родился не только современный Запад, но и мир на планете. Но, похоже, он перегибал палку.
Как известно, именно в ходе этой речи Черчилль впервые употребил выражение «железный занавес». По его словам, этот занавес «был опущен от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике, через весь континент». Британский экс-премьер обвинил Кремль в том, что за этой линией «все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы… в той или иной форме объекты не только советского влияния, но и очень высокого, а в некоторых случаях и растущего контроля со стороны Москвы».
Единственным инструментом, по мнению Черчилля, способным оказать «сопротивление тирании» является «братская ассоциация англоговорящих народов».
Принято считать, что именно из этой речи, произнесенной в Вестминстерском колледже захолустного города Фултон (штат Миссури, США), родилась холодная война.
Однако кандидат исторических наук, доцент Факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова Алексей Фененко считает, что основы холодной войны были заложены задолго до Фултона, а настоящая холодная война началась на 10 лет позднее.
— По-моему, в нашей стране значение Фултонской речи невероятно преувеличено, — говорит Алексей Фененко. — Такое отношение возникло еще в 1946 году, после того, как
14 марта в газете «Правда» Иосиф Сталин дал ответ Черчиллю (Сталин поставил Черчилля в один ряд с Гитлером, и заявил, что в своей речи тот призвал Запад к войне с СССР, а также обвинил его в расизме»).
Надо понимать: Черчилль к тому времени был отставным премьером. Он не был ни официальным представителем Великобритании, ни ее чиновником. И свою речь он произнес не в Великобритании — не на территории собственной страны. Другими словами, один бывший политик посетил другую страну, где сделал соответствующее выступление — только и всего.
Но тот факт, что Сталин — руководитель Советского Союза, председатель Совета народных комиссаров и Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) — официально ответил на эту речь, сразу подняло ее статус.
— Можно ли сказать, что именно речь Черчилля была рубежом перехода между партнерством во время войны и холодной войной?
— На мой взгляд — нет. Но прежде чем говорить о реальном переходе к холодной войне, отмечу, что сам термин был придуман американским обозревателем Уолтером Липпманом — заслуги Черчилля в этом не было. И что предпосылки перехода к холодной войне вызревали на протяжении всей Второй мировой.
Напомню, что партнерство СССР с союзниками было далеко не таким безоблачным, каким у нас его обычно рисуют.
Еще когда немцы стояли под Киевом и Смоленском, а битва за Москву была впереди, — 14 августа 1941 года, — Черчилль и президент США Франклин Делано Рузвельт встречаются на острове Ньюфаундленд, и принимают Атлантическую хартию. В ней они формулируют так называемые ценности послевоенного миропорядка, включая непризнание территориальных изменений, совершенных с помощью силы, наказание (то есть принудительное разоружение) агрессоров, распространение либерально- демократических ценностей и обеспечение свободного доступа к энергоносителям.
То есть, лидеры США и Великобритании уже летом 1941 были настолько уверены в своей конечной победе над державами Оси (Берлин-Рим- Токио), что уже тогда, без участия Советского Союза, начали формировать благожелательный для себя облик послевоенного мира. СССР на обсуждение Атлантической хартии никто не приглашал.
Советский Союз сказал тогда, что солидарен с Атлантической хартией, но на этом все и кончилось. И в первый год войны отношения Москвы с союзниками были весьма напряженными.
Напомню, что ни США, ни Великобритания не признавали наши территориальные приобретения 1939−1940 годов: Прибалтику, Западную Украину, Западную Белоруссию, Бессарабию и Северную Буковину, плюс присоединение части территорий по итогам Зимней войны с Финляндией. По сути, с дипломатической точки зрения, весь первый год войны ушел на то, чтобы союзники признали нас в границах на 21 июня 1941 года.
Результаты этих переговоров были разными. Был, например, визит в Москву 15−22 декабря 1941 года министра иностранных дел Великобритании Энтони Идена — и он получился скандальным. Сталин поставил тогда перед Иденом вопрос ребром: признает ли Великобритания
территориальные
приобретения Советского Союза 1939−1940 годов? Иден сказал, что он должен запросить правительство Его величества. Тогда Сталин четко спросил: не направлено ли положение Атлантической хартии против Советского Союза?
Одним из пунктов Хартии значилось непризнание территориальных изменений, совершенных с помощью силы. Этот пункт можно было трактовать, в том числе, как направленный против СССР.
Иден уехал, но конфликт получил международный резонанс. Запись переговоров попала в Германию. Геббельс выступил в прямом эфире, и ехидно сказал, что «Великий альянс» — это понятие, существовавшее с июля по декабрь 1941 года, и что после визита Идена оно стало достоянием истории.
Другими словами, немцы тогда считали, что это реальный раскол антигитлеровской коалиции.
Спасло ситуацию посредничество Рузвельта. Американский президент настоял сначала на подписании декларации Объединенных наций, а затем сказал: давайте не будем трактовать буквально положения Атлантической хартии. И когда в июне 1942 народный комиссар, министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов посетил Вашингтон, Рузвельт предложил ему концепцию «трех полицейских»: чтобы в послевоенном мире ведущую роль играли три державы — Советский Союз, США и Великобритания.
Именно тогда нам впервые сказали, что Советский Союз тоже станет одним из лидеров послевоенного мирового порядка — только летом 1942 года.
Чуть раньше, 26 мая 1942 года, был подписан советско- британский союзный договор, и
по его условиям Великобритания признала СССР в границах на 21 июня 1941 года. А вот Соединенные Штаты в этих границах так нас никогда и не признали. До конца холодной войны США в любом международном документе ставили звездочку, и писали, что Соединенные Штаты не признают прибалтийские республики частью Советского Союза.
Вот такими специфическими мы были союзниками в войну!
— Когда наши отношения с союзниками стали откровенно портиться?
— С весны 1945 года. Это мы сейчас говорим о встрече на Эльбе, как о радостно-красивом событии. На самом деле, уже в конце 1944 года и Вашингтон, и
Лондон волновал момент предстоящей встречи с советской армией: будет ли она мирной, или же это произойдет в другом формате.
Ключевым моментом стала битва в Арденнах в декабре 1944 года.
Немецкая группа армий «Б» под
командованием фельдмаршала
В. Моделя перешла в наступление, прорвала фронт союзников и подвинулась вперед на 100 километров. Чтобы оценить степень шока союзников, напомню, что в ноябре 1944 года в США была создана специальная комиссия по оценке эффективности стратегических бомбардировок Германии — считалось, что с ней уже в целом покончено, пришла пора оценить эффективность стратегических авиаударов. Теперь союзники запросили Сталина ускорить наступление на Восточном фронте, что в итоге вылилось в Висла-Одерскую операцию. В те дни союзники реально ощутили мощь Вермахта. А заодно — мощь той армии, которая сокрушила Вермахт.
И как СССР «примеривал на себя» стратегические бомбардировки союзников, так и союзники «примерили на себя», что ожидает их войска в Европе на случай конфликта с СССР.
Именно поэтому, я думаю, проводилась Ялтинская конференция о разграничении сфер влияния в Европе — из-за ожидаемой встречи Красной армии с армиями западных союзников.
Напомню интересный факт: капитуляций Германии было две. Мы празднуем 9 мая капитуляцию, подписанную фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем в Потсдаме в ночь с 8 на 9 мая 1945 года. Но это была вторая капитуляция. Первая была подписана союзниками с Германией в ночь с 6 на 7 мая 1945 года в Реймсе. От СССР ее визировал генерал-майор Иван Суслопаров при условии, что ее текст — предварительный.
Капитуляция была переподписана по настоянию СССР. После этой истории советское руководство не без оснований опасалось, что США и Великобритания имеют свои планы на Германию.
А теперь посмотрите под этим углом зрения на контакты союзников с немецким командованием весной 1945 года — один из эпизодов мы все знаем по фильму «Семнадцать мгновений весны» — эпизоду с операцией «Санрайз» («Кроссворд»), в основе которого лежали исторические факты.
— Были ли экономические причины конфликта СССР с союзниками?
— Летом 1944 году были подписаны знаменитые Бреттон-Вудские соглашения о двух мировых резервных валютах — долларе и фунте стерлингов. Были подписаны, кроме того, соглашения о создании двух международных финансовых институтов — Всемирного банка
и Международного валютного фонда (МВФ).
Советский Союз подписал Бреттон-Вудские соглашения, но для ратификации выставил два условия: признать за рублем статус мировой резервной валюты, и расширить количество голосов Советского Союза в МВФ.
Рузвельт тогда поставил резолюцию «согласен», но после его смерти 12 апреля 1945 года, и приходу к власти президента Гарри Трумэна, ситуация резко изменилась. Трумэн отказал СССР в его требованиях, и тогда Союз не ратифицировал Бреттон- Вудские соглашения.
Это значит, что уже с середины 1945 года экономический раскол послевоенного мира становился реальностью. Стало понятно, что единой экономической системы мира, как это задумывалось в 1943−44 годах, не будет.
— С какого времени обострение стало неизбежным?
— Думаю, к началу 1946 года. Союзников очень волновали три страны: Иран, Греция и Турция.
В Иране с 1941 года находились советские и британские войска, к концу войны британские были выведены, а советские оставались, и не позволяли иранскому правительству подавить восстание в Иранском Азербайджане. В Иране опасались, что Сталин готовит присоединение Иранского Азербайджана к СССР. Кстати, речь Черчилля в Фултоне была, прежде всего, обидой на иранский кризис: англичане считали, что Советский Союз их переиграл.
Второй проблемой была Турция, поскольку Советский Союз денонсировал советско- турецкий договор о дружбе и сотрудничестве 1925 года, так как считал, что Турция во главе с президентом Исметом Инёню занимала слишком прогерманскую позицию. Поэтому СССР 7 августа 1946 года выдвинул Турции ноту по проливам, в которой потребовал частично пересмотреть режим конвенции Монтрё 1936 года.
Советский Союз предлагал следующее: во-первых, создать
военно-морскую базу на Босфоре, во-вторых, сделать так, чтобы СССР совместно с Турцией решали вопрос о праве допуска военных судов третьих стран в Черное море (а не одна Турция, как это предусматривала конвенция).
Дело в том, что в 1936 году во главе Турции стоял дружественный нам Мустафа Кемаль, и мы с конвенцией соглашались, но теперь ситуация изменилась. Наша нота союзников откровенно пугала.
Наконец, Греция. В 1944 году Сталин договорился с Черчиллем, что Греция отходит в сферу влияния Великобритании, Румыния и Болгария — в сферу влияния СССР. Югославия остается нейтральной. Тот факт, что в Греции началась гражданская война коммунистов и монархистов, делало ситуацию в стране предельно неопределенной, и на Западе считали, что Сталин нарушил ялтинские договоренности.
В итоге, действия СССР вокруг Ирана, Греции и Турции были расценены Западом, как попытка выйти за рамки Ялтинского соглашения. Так что к началу 1946 стало ясно, что конфликт между союзниками неизбежен.
И здесь для начала холодной войны, гораздо больше значения имела не фултоновская речь Черчилля, а длинная телеграмма Джорджа Кеннана, временного поверенного США в Советском Союзе. Он 22 февраля 1946 года
отстучал депешу в Вашингтон об истоках политики Советского Союза, и в ней провозгласил знаменитую концепцию сдерживания коммунизма в тех территориальных сферах влияния, какие были приобретены в ходе Ялтинской конференции. Именно Кеннан советовал предоставить экономическую помощь Западной Европе на американских условиях, и предоставить гарантии безопасности союзникам со стороны США. Другими словами, в этой длинной телеграмме была изложена вся логика последующих действий США.
Как видите, речь Черчилля не сильно много здесь изменила.
— Какие выводы из этого следует сделать сегодня?
— Мы часто путаем две вещи, говоря о начале холодной войны: общее похолодание с блоковым противостоянием. Если говорить о блоковом противостоянии как о холодной войне коммунистического и западного лагерей, она началась на десять лет позже — в 1955−56 годах. Тогда из-за принятия ФРГ в НАТО Советский Союз денонсировал все соглашения по антигитлеровской коалиции.
Это значит, что риторика риторикой, но до 1955 года мы с США и Великобританией формально оставались союзниками. Только прием армии ФРГ — которая состояла из бывшего гитлеровского Вермахта и СС — в НАТО мы сочли предлогом для резкого разрыва отношений, и для создания собственной Организации Варшавского договора (ОВД).
Большую роль играли здесь политические факты: непризнание ГДР со стороны ФРГ, непризнание ФРГ границ по Одеру-Нейсе. СССР считал это отказом союзников от единой линии в отношении Германии, определенной на Потсдамской конференции 1945 года. Именно тогда произошел окончательный раскол, и сформировались два противостоящих блока — НАТО и ОВД.
Ну и, наконец, давайте не забывать, что в сталинские времена считалось, что сверхдержав три — включая Великобританию. А иногда четвертой сверхдержавой считалась еще и Франция, и при Сталине в книгах писали не Франция, а Французская империя, — подразумевая, что у Франции есть громадные колониальные владения.
И только в 1956 году, после Суэцкого кризиса, Советский Союз и США совместно низвели Великобританию и Францию до уровня второстепенных держав. Получается, холодная война холодной войной, но мы с американцами до середины 1950-х очень неплохо взаимодействовали в разгроме Британской и Французской империй. Только в 1956 году мы и США оказались в ситуации блокового противостояния, когда между нами не стало «прокладки» в виде других государств. Этот порядок — как раз и есть нынешний мировой порядок.
На деле, мы до сих пор продолжаем жить по правилам, установленным державами-победительницами
в 1945 году. У нас по-прежнему тот же Совет Безопасности ООН — пять держав-победителей, которые правят одновременно, от имени итогов Второй мировой, и обладают правом вето, отличающими их от других государств. Плюс, именно эти пять членов СБ ООН закрепили за собой статус легальных ядерных держав. Да и экономическая система мира, со всеми модификациями, регулируется в настоящее время Бреттон-Вудскими соглашениями.
Модификаций мирового порядка было две: первая — 1956 год, вторая — распад СССР.
Радикальных подвижек пока не произошло: Россия обладает
меньшими, чем СССР, ресурсом и влиянием, но сохранила за собой статус постоянного члена Совбеза ООН, ракетно-ядерный паритет с США, и единственный в мире военно-промышленный комплекс, альтернативный американскому. Все это вызывает плохо скрываемое раздражение в Вашингтоне. Я сильно подозреваю, что мы вплотную подходим к моменту третьей смены правил игры — и это куда более опасно, чем там называемая холодная война…
Андрей Полунин
