Факт завершения подготовки сторон украинского гражданского конфликта к началу очередной фазы боевых действий в Донбассе констатирован всеми, кто хоть немного задействован в ситуацию. На эту тему высказались СМИ и эксперты, лидеры ДНР и Порошенко, представители ЕС, России и США.
Поэтому мы можем отвлечься от факта неизбежности активизации боевых действий – в этом никто не сомневался с момента подписания Минска-2 (Киев даже технически не может капитулировать без войны), но никто не мог (да и сейчас не может) назвать точную дату их начала. На деле они могли начаться в любой день, от конца мая, до середины сентября. Если до сезона дождей активные боевые действия не начнутся, значит США отступили и сдают Украину без борьбы. Это не невозможно (чудеса в политике иногда случаются), но практически невероятно. Стоит подумать о том, что нас ждет после очередного обострения.
В этом раскладе мы можем вынести за скобки позицию Европы. Она известна, неизменна, но крайне слаба, в связи с тем, что ни ЕС в целом, ни непосредственно задействованные в минский процесс Франция и Германия, не обладают достаточными рычагами воздействия на киевские власти и на
ситуацию на Украине в целом, чтобы самостоятельно (вне контактов с Москвой и Вашингтоном) обеспечивать реализацию собственных интересов в ходе данного кризиса.
Изначально, с момента организации так называемого нормандского формата, ЕС (в лице Парижа и Берлина) стремился к скорейшей стабилизации ситуации на Украине путем компромиссного урегулирования. Основная идея сводилась к тому, что режим Порошенко (по примеру режима Януковича) будет в целом проводить внеблоковую политику постоянного нейтралитета, обильно сдобренную евроинтеграционной риторикой, а интересы внешних игроков на Украине будут защищены за счет конституционных изменений, предусматривающих
федерализацию по форме (децентрализацию по наименованию, конфедерализацию по сути), которая позволит различным регионам страны, независимо друг от друга и от центра, проводить собственную внешнеэкономическую,
культурную и внутреннюю политику, ориентируясь на разные внешние центры силы. Фактически речь шла о неформальном разделе Украины на сферы влияния.
Россия, не имевшая лучшей игры на Украине, с таким подходом согласилась (что и нашло свое отражение в Минске). В результате, Франция и Германия, оставаясь союзниками США, и формально придерживаясь единой идеологической (критика России) и политической (санкции) линии Запада, в плане планирования выхода из кризисной ситуации оказывались связаны с Россией общим проектом. Поскольку от украинского кризиса ЕС нес наибольшие убытки (не только финансово-экономические, но и политические, и моральные) вопрос стабилизации был для него наиболее актуальным. Этот вывод подтверждается неоднократными заявлениями украинских политиков о «предательстве Украины Европой». Четче всех высказался экс-президент Кравчук, заявивший, что Европа боится Третьей мировой войны, поэтому давит на Киев, принуждая его согласиться на российские условия (читай, требует исполнения Минска).
Сопротивляться совместному давлению Парижа и Берлина в пользу скорейшего выполнения Минска Киев мог только опираясь на Вашингтон. Поэтому саботаж Киевом с благословления Вашингтона минских соглашений (при том, что адекватное поведение украинских властей было гарантировано Оландом и Меркель) приводил к росту европейско- американских противоречий. Франции и Германии приходилось считаться с тем, что их главный союзник в данной ситуации играет против них. А это не могло не вызывать раздражения, усиливавшегося в связи с нарастанием вала стоящих перед ЕС
проблем (проблема беженцев из Африки и Азии, нерешаемый долговой кризис, экономические потери от политики санкций, усиливающие политические противоречия, грозящие разорвать Евросоюз – несколько стран, включая Великобританию, публично обсуждали возможность выхода из ЕС).
Естественно очередное военное обострение лишает ЕС в переговорах с Россией даже тех жалких аргументов, которые были задействованы в ходе переговоров по Минску-2. Собственно происходит то,что ожидалось: Европе (как до нее Украине) в случае нового витка военной активности в Донбассе, приходится сделать однозначный выбор между позицией Москвы и позицией Вашингтона (причем с теми же примерно последствиями, если выбор будет сделан в пользу США).
Это понимают и в Москве, и в Вашингтоне. По заявлениям официальных лиц мы можем уже сегодня точно определить кому на пользу пошел второй Минск.
Москва еще с конца мая, когда обстановка в Донбассе обострилась в первый раз, заняла жесткую позицию. Первые недвусмысленные заявления были сделаны в полуофициальном формате (для СМИ) депутатами Госдумы и лидерами депутатских фракций. Суть их сводилась к тому, что если Киев вновь решится на войну, то остановить наступление ополчения уже никто не сможет. Затем, с аналогичными заявлениями в июле-августе выступали премьер Медведев и председатель Госдумы Нарышкин. Все лето с предупреждениями и требованиями к «европейским партнерам» повлиять на Киев выступал МИД. Наконец, последовало заявление главы государства в котором Путин однозначно заявил, что Минску-2 альтернативы нет, а Минска-3 не будет. При этом Россия благосклонно согласилась с просьбой Германии (сформулированной в заявлении министра иностранных дел Штайнмайера) продлить выполнение Минска на 2016 год, в связи с тем, что Киев «не успевает его выполнить». Понятно, что для продления нужна не только просьба МИД ФРГ, но и добрая воля Киева, а ее нет, как нет. Наоборот, Порошенко не устает повторять, что Минск дал возможность Украине довооружиться и вот теперь-то она начнет воевать по-настоящему.
То есть, Россия, понимая потребности своих «европейских партнеров» и неадекватность киевского режима, идет навстречу пожеланиям руководящих стран ЕС, а их союзник, в лице США, блокирует все усилия Парижа и Берлина добиться хоть какого-то мира. Ситуация для Оланда и Меркель, теряющих контроль над разрушительными процессами, подрывающими ЕС изнутри, не радостная. Их авторитет не только в общеевропейской, но и в национальной политике подрывается. Если канцлер Германии еще имеет какие-то электоральные перспективы благодаря ранее заработанной репутации, то Оланда на родине уже в грош не ставят.
В Вашингтоне понимают, что терпение Европы на пределе. В этом плане характерно заявление Керри,
сделанное на встрече с представителями бизнеса и лидерами общественного мнения 11 августа. Там он заявил, что в случае срыва иранской сделки европейские союзники США могут выступить против Вашингтона. Иран, конечно, не Украина. Но эти слова Керри свидетельствуют о том, что Вашингтон больше не способен полностью контролировать союзников по ЕС и диктовать им политические решения.
Более того, проблема Ирана может возникнуть лишь в перспективе – если конгресс США откажется ратифицировать сделку, а Белый Дом не найдет способа обойти проблему. В конце концов вопросы внешней политики, включая возобновление действия санкционного механизма находятся в ведении президента и, если Буш нашел способ начать войну с Ираком без санкции конгресса, то Обама вполне может не возобновлять санкции против Ирана из-за того, что конгресс чего- то там не ратифицировал. А вот украинская проблема может постучать в двери ЕС в любую минуту. Теоретически Киев может начать боевые действия даже в момент переговоров Порошенко с Оландом и Меркель (24 августа), чтобы поставить их перед фактом и постараться выжать заявление в поддержку.
У ЕС нет никаких аргументов для того, чтобы продолжать обвинять Россию в нагнетании напряженности. Более того, Париж и Берлин уже официально предупреждены, что их демарши не будут восприняты. И понимают почему. Ведь это они не смогли сдержать слово и заставить Порошенко выполнять Минск. И это им навстречу пошла Россия, соглашаясь продлить срок действия соглашений на следующий год. И опять они оказались импотентными.
О чем же с ними разговаривать, если они после этого еще и возмущаться Россией начнут?
А особо возмущаться не с руки, поскольку в сложившейся ситуации
участие России в подавлении военной активности Киева может оказаться отнюдь не таким завуалированным, как до сих пор и уж вовсе не мирным. Это значит, что сказав «а» Парижу и Берлину надо будет либо говорить «б» и втягиваться в военный конфликт с непредсказуемыми последствиями или терять лицо. Так что лучше промолчать. В крайнем случае ограничиться общим сожалением, без конкретизации виновных (вполне в духе европейского двурушничества).
Итак, США глубоко увязли на Украине и не имеют никакого решения, кроме войны. Даже для того, чтобы более-менее пристойно оттуда уйти им необходима интенсификация боевых действий с неизбежным разгромом Киева. Они бы заставили режим Порошенко воевать уже давно, но ЕС активно не желает дальнейшей дестабилизации Украины, ведущей к ее окончательному разрушению, поэтому необходимо обставить дело так, что это ополчение напало на Киев, свято блюдущий Минск. Несмотря на террористические обстрелы (которые тоже невозможно усиливать до бесконечности) ополчение в атаку не идет, фиксирует (и заставляет ОБСЕ фиксировать) провокации Киева и ждет, когда у Порошенко иссякнет время ожидания. Судя по воинственности заявлений, концентрации войск и интенсификации обстрелов, Киев и Вашингтон уже на пределе.
После начала киевского наступления ополчение получит (уже получает) всю необходимую поддержку, чтобы не только устоять, но и разгромив ударные группировки хунты перейти в контрнаступление. Заявления- предупреждения, звучащие из России, а также крупномасштабные маневры, с задействованием фронтовой авиации, проводившиеся в августе в непосредственной близости от зоны
конфликта, дают основания предполагать, что в этот раз наступление может иметь не ограниченные, а решительные цели и что российская поддержка может оказаться куда более полномасштабной, чем было до сих пор.
Европе объяснили, что в случае занятия ею деструктивной позиции, Россия ее просто проигнорирует. Вашингтон признает, что его влияние на ЕС серьезно уменьшилось и втянуть его в открытое военное противостояние с Россией вряд ли удастся (хоть, конечно, попытаются).
Казалось бы – случай идеальный для окончательной ликвидации киевского режима и молниеносного установления контроля над всей Украиной. Однако здесь возникает вопрос: а что дальше?
Минск дал возможность без особых помех интегрировать в Россию Крым и начать выстраивать структуры управления в ДНР и ЛНР. Нет сомнений в возможности быстро и с относительно небольшими издержками восстановить нормальное управление (и даже частично экономику) в Донбассе (в административных границах двух областей). Теоретически возможна быстрая политическая и экономическая реорганизация всей Новороссии. Харьков и Одесса в этом отношении наименее проблемные регионы. Сложнее будет в Запорожье, еще сложнее в Днепропетровске. В Николаеве и Херсоне ситуация неясна, но они настолько завязаны на экономику новороссийских областей, что здесь
тоже принципиальных трудностей не ожидается.
Центральная Украина, с Киевом (Малороссия) – регион политически расколотый (не менее половины населения настроены к России враждебно). Но самое неприятное, что Малороссия и раньше-то была полностью дотационной (благополучие Киева достигалось тем, что в нем уплачивались налоги компаниями, доходы которых формировались за счет эксплуатации предприятий Новороссии), сейчас же ее экономика полностью разрушена и восстановлению не подлежит. То есть, если области Новороссии, при разумной поддержке могут относительно быстро перейти на самообеспечение и в целом вписаться в российский формат (независимо от того войдут ли они в состав России на деле), то уже малороссийские области потребуют задействования значительного количества ресурсов (от военных, до финансовых), как для простой стабилизации ситуации, так и для обеспечения оказавшемуся в состоянии гуманитарной катастрофы населению уровня хотя бы выживания.
Галиция и Западная Украина в целом регион (кроме Закарпатья) политически настроенный в отношении России враждебно, а экономически ориентированный на контрабанду, отходные промыслы, трансграничную торговлю с приграничными областями соседних стран ЕС. Кроме того, в Закарпатье проживает крупное венгерское меньшинство, а в Буковине румынское. Польша, не выдвигая (пока) территориальных претензий на Галицию и Волынь, поддерживает требования изгнанных оттуда в ходе Великой Отечественной войны и после нее поляков о возврате утраченного имущества или выплате компенсаций за оное. Данный регион практически не интегрируем в обозримом будущем в российские проекты, при этом он будет требовать наиболее крупных ресурсных вложений.
Таким образом, провоцируя новое обострение конфликта, конечным результатом которого может быть только падение киевского режима, США создают ЕС и России проблему в виде необходимости решать вопрос будущего Украины. Если сохранять ее единой, то за чей счет содержать и восстанавливать? Если делить, то как и ни каком основании, , опять же, кто за это заплатит?
Эти вопросы не снимаются независимо от того сохранит украинское государство унитарный характер, станет федерацией, конфедерацией или распадется не несколько государственных образований. Также на необходимость их решения не влияет конкретное очертание границ Украины (или украин).
Собственно проблема ответственности за население освобожденных территорий – это самая большая проблема – значительно большая, чем вопрос о
сроках и методах ликвидации киевского режима. Минск позволял ЕС и России перекладывать эту проблему на США. По принципу: режим Порошенко проамериканский, американцам и решать как его кормить. Режим, установленный в результате победы ополченцев (даже, если победу удастся одержать без непосредственного вовлечения России в конфликт) в любом случае окажется на балансе России, как оказались на ее балансе ДНР и ЛНР.
Поэтому суть дипломатической активности Москвы в ближайшие недели и месяцы будет заключаться в том, чтобы (если улыбнется удача) максимально оттянуть горячую фазу конфликта (чтобы дополнительно укрепить свои позиции и дать возможность усилиться противоречиям между ЕС и США). Если же (что скорее всего и произойдет) в ближайшие дни мы станем свидетелями очередной эскалации и последующего падения киевского режима, найти способ, сохранив политический контроль над тем, что недавно было
Украиной, привлечь к восстановлению и содержанию этой территории максимально возможные ресурсы других стран (в первую очередь ЕС).
Данная проблема может быть решена жестким способом – отказ переходить произвольно проведенную (допустим по границе 1939 года) «демаркационную линию». Здесь есть риск сохранения на западной границе нацистского украинского государства. Но это же стимул ЕС к вовлечению в процесс. Разумеется, лучше решать вопрос по взаимной договоренности. Но нет уверенности в том, что Европа уже достаточно договороспособна.
Поэтому Минск, как площадку переговоров уже не Киева с ДНР/ ЛНР, но России с Европой о судьбе Украины, по возможности, постараются сохранить. Ведь общаться можно и без Порошенко. При этом Захарченко совсем не обязательно выводить из формата. Кто-то же должен представлять «временное правительство» постнацистской Украины на переговорах с «союзниками» об окончательном урегулировании.
