Эмигранты спорят о том, как лучше свергнуть ПутинаВожди «освободительного движения» рассорились по самому принципиальному вопросу. А именно — о том, как лучше скинуть Путина: в сотрудничестве с нынешними элитами или нет.
Спор спровоцировали, казалось бы, совсем не имеющие отношения к этой теме события — приговоры по резонансным делам Васильевой, Сенцова и Миронова.
Бурное обсуждение в российском обществе последних решений судебных органов по ряду резонансных дел, естественно, проходит при участии тех «освободительных сил», которые скопились за границей.
Для них важно, насколько это приближает падение «кровавого режима» — ведь любое событие в России должно рассматриваться именно с этой точки зрения. В отношении оценки воздействия трех судебных решений на общественное мнение у борцов с режимом есть единство взглядов — все прекрасно, все бьет по власти, надо всячески раздувать тему. Но дальше начинаются разногласия.
Дело в том, что часть эмиграции твердо уверена, что «чекистская власть» скоро падет — кризис, возмущение граждан и новая смута.Вдохновляющие слухи с Родины поддерживают убежденность борцов с кровавым режимом в скором торжестве свободы и демократии в России — вот и Якунин ушел, радостно отмечают «аналитики», вот и общественность кипит. И «вожди непримиримых» выступают за наращивание внешнего давления на Россию — чтобы приблизить миг освобождения.
Но есть другие «лидеры сопротивления» — они пророчествуют, что Путина свергнет сама правящая элита, которая потом неизбежно призовет их в Россию «налаживать дела».
На Западе в серьезных изданиях уже даже выходят «аналитические» статьи о том, как все плохо в российских верхах, как там хотят прекратить конфликт с Западом и как «путинское политбюро» уже думает о том, как бы убрать президента. Это условные «революционеры-соглашатели» — и вот между ними и «непримиримыми» периодически вспыхивает полемика. Так произошло и сейчас.
Два самых активных и наиболее раскрученных на Западе эмигранта, Ходорковский и Каспаров, давно уже выражают именно две эти позиции — «Путин падет» и «Всех долой».
На днях Ходорковский в «Твиттере» поздравил с освобождением Евгению Васильеву, добавив, что она «теперь тоже хлебнула». Через пару дней он написал статью о последних событиях, где заявил, что «многие законы, действующие в Российской Федерации, аморальны и несправедливы», и «из этого следует довольно простой вывод.
Граждане России имеют полное право не соблюдать неправовые, несправедливые законы, такие как „закон Димы Яковлева” и законы об уничтожении санкционных продуктов»:
«Соотношение закона и права — дискуссия, которая довольно долго ведется во многих странах, и в целом по этому вопросу давно выработан консенсус. Если закон несправедлив, он не соответствует праву, и значит, у граждан есть право не соблюдать его. В конце концов, геноцид в нацистской Германии тоже осуществлялся по закону, но кто решится осуждать тех немцев, которые шли против и отказывались эти законы соблюдать?»
Это заявление вызвало протест части находящихся в России «борцов» — мол, тебе легко призывать к неповиновению, сидя в эмиграции, а нас тут сажать начнут. Но интересна не реакция на призывы к несоблюдению законов — которые, как правило, звучат из уст представителей другой, более радикальной эмигрантской фракции «непримиримых», а то, как отреагировали на поздравление Васильевой.
Аудитория Ходорковского, мягко говоря, удивилась и принялась объяснять непонятный ей жест кумира его собственным тюремным опытом и солидарностью зэков, но самые интересные выводы сделал символ «непримиримых» Гарри Каспаров. Он разоблачил Ходорковского как соглашателя — и дал ему отповедь вполне в ленинском духе, написав в «Фейсбуке» пост под названием «Преступление и наказание»:
«. .Все действия и заявления МБХ в течение последнего года показывают, что это поздравление отнюдь не случайно, а полностью вписывается в политическую стратегию Ходорковского. Вчерашнее заявление МБХ — это очередное обращение к российским элитам с заверением их в неприкосновенности в случае отстранения Путина от власти.
Это не первая попытка подать сигнал со стороны Ходорковского: его агитация на Западе, направленная на снятие санкций против российских чиновников, и тезис о невозможности возврата Крыма Украине в „обозримой перспективе” были призваны выполнить ту же функцию.
Де-факто сложилась ситуация, когда один из наиболее авторитетных представителей российского гражданского общества предлагает индульгенцию людям, принимавшим участие в конструировании существующего в России режима и являющимся его бенефициарами».
Разоблачив план Ходорковского стать спасителем «кровавых чекистов», Каспаров, оговорившись, что, хотя «подобная стратегическая линия, безусловно, содержит в себе рациональное зерно, так как раскол элит вполне может привести к отстранению Путина от власти», строго напомнил, что главная цель «демократической оппозиции» — это не свержение Путина, а «демонтаж всего режима» и недопущение «очередного тоталитарного реванша».
Каспаров подробно перечисляет способы этого демонтажа — «окончательный разрыв с советским прошлым, наказание преступников от власти, проведение масштабной люстрации и, разумеется, полное следование нормам международного права (включая, разумеется, возврат Украине аннексированного Крыма)» — и его цель: «сделать Россию цивилизованным государством, интегрированным в мировое сообщество».
В этом дивном новом мире, естественно, не место нынешней элите (а отдельные сторонники бывшего чемпиона мира даже считают, что и 86 процентам населения России, «быдлу») — но Каспаров согласен, что некоторых все-таки можно взять с собой в светлое будущее.
Вот только важно «обозначить „красные линии”, отделяющие тех представителей элиты, что смогут рассчитывать на снисхождение, если активно поспособствуют бескровной смене режима, от тех, что уже совершили слишком тяжкие преступления, исключающие прощение».
Во вторую категорию у Каспарова попадают не только Шойгу («напрямую причастен к военной интервенции в Украину»), но и Сердюков (за подобную же «интервенцию» в Грузию), а следовательно, и Васильева.
И Каспаров возмущается тем, что сигналы, посылаемые Ходорковским, «вместо того, чтобы провоцировать раскол правящей верхушки, напротив, создают у нее ложное ощущение безопасности, понимание того, что, как бы ни развивалась ситуация, всегда можно будет договориться с новой властью». И в итоге — «устойчивость режима только повышается».
А вот «красные линии», обозначенные сейчас, «заставят тех представителей элиты, что еще не успели эти линии пересечь, трижды задуматься о том, стоит ли оставаться с Путиным до самого конца, не лучше ли покинуть тонущий корабль прежде, чем груз совершенных преступлений потянет их вместе с этим кораблем на дно».
Каспаров рассуждает как бы из будущего — от лица будущей российской власти, в которой он, как и Ходорковский, видит себя. И при этом этот текст Каспарова глубоко укоренен в истории русской эмиграции — точнее, среди разных волн эмиграции из России. Режим скоро падет — обычная мантра, которой утешали себе предатели, революционеры или просто проигравшие страну эмигранты.
В 19-м, 20-м веке мы находим множество предшественников Каспарова — и те же споры между теми, кто говорил, что нужно искать союзников в правящей элите, тех, кто захочет «спастись от неминуемого краха», и теми, кто говорил, что нужна полная смена всего правящего сословия и строя.
Нынешним эмигрантам хочется сравнивать себя с большевистской или эсеровской эмиграцией столетней давности — потому что у тех получилось не просто вернуться
на Родину, но и осуществить задуманное. Но в реальности их настроения скорее подобны ожиданиям части белой эмиграции в 20-е годы — вот-вот рухнет Совдепия, и мы вернемся «обустраивать Россию».
Впрочем, политические лидеры той эмиграции все-таки в массе своей гнушались становиться обслугой западных антироссийских проектов — в отличие от эмигрантов более позднего периода.
Среди тех, кто остался на Западе в 45-м (из угнанных в Германию или оказавшихся в плену), и тех, кто приехал туда в 70-е, гораздо чаше находились люди, прямо впрягавшиеся в работу на различных проектах американской администрации.
И при этом строившие планы возвращения в Россию после ее «освобождения» и делившие будущую власть — как это прекрасно описано Сергеем Довлатовым в его «Филиале»:
«Надлежало избрать троих самых крупных государственных деятелей будущей России. Сначала президента. Затем премьер- министра. И наконец, лидера оппозиционной партии.
Эти трое должны были затем сформировать правительство народного единства… Выбрать должны были троих. А выдвинутых
оказалось — человек сорок. Государственных деятелей, как известно, в эмиграции хватает.
Речь могла идти лишь о самых видных деятелях. О том, кого уважают все без исключения… Все дни, пока шла конференция, между участниками циркулировали различные списки. Одни кандидатуры вычеркивались. Другие поспешно вносились.
Затем возникло одно неожиданное соображение. Бывший прокурор Гуляев вышел на трибуну и сказал:
— Господа! Не исключено, что кто- то заподозрит меня в антисемитизме. Тем не менее, хочу задать вопрос. А именно — может ли еврей быть председателем Всероссийской Государственной Думы? Может ли еврей руководить Всероссийской Коллегией Народного Хозяйства? И, наконец, может ли еврей быть лидером всероссийской политической оппозиции? Короче, может ли еврей стоять у руля всероссийской государственности?
— Почему бы и нет? — спросил Гурфинкель.
Тем не менее все задумались. Эмиграция наша — еврейская. Русских среди нас — процента три. Значит, подавляющее большинство кандидатов на этих идиотских выборах — евреи. Могут ли они возглавить будущее российское правительство?
— Тем более, — закричал Юзовский, — что это уже имело место в семнадцатом году!»
В той эмиграции все же не один Довлатов был способен на иронию — но сейчас, похоже, все лидеры мнений что «непримиримых», что «соглашателей» окончательно потеряли связь с реальностью.
Недавняя истерика основателя «Коммерсанта» Яковлева, нынешние рассуждения Каспарова о том, кого из нынешней элиты брать в будущее, а кого нет — симптомы как раз отрыва от российской реальности.
Связь с ней сохраняется только благодаря перемещающимся туда- сюда «революционерам» и представителям компрадорской и космополитической части элиты, по сути — пятой колонны, рассказывающим «вождям эмиграции» о том, как все плохо в России, и социальным сетям, в которых живет немалая часть «внутренней эмиграции», тех, кто во всем происходящем в России видит лишь признаки надвигающегося «краха власти» и в
соответственном духе подает и анализирует любую информацию.
Если бы внутриэмигрантская жизнь не оказывала некоторого влияния на настроения обычных обитателей социальных сетей — то о ней, в принципе, можно было бы и не упоминать. И оставить Каспарова наедине с «красными линиями» и мечтами о люстрации.
