отец Жозеф » 19 дек 2010, 19:20:19
III. ВОЖДИ ДОРОЖЕ НАМ ВДВОЙНЕ,
КОГДА ОНИ УЖЕ В СТЕНЕ
Сезонность матери-природы Пахан был дух и голос множества,
на нашу суетность плюет, в нем воплотилось большинство,
и чем светлей рассвет свободы, он был великое ничтожество,
тем глуше сумерки ее. за что и вышел в божество.
Ни вверх не глядя, ни вперед, Ждала спасителя Россия,
сижу с друзьями-разгильдяями, жила, тасуя фотографии,
и наплевать нам, чья берет и, наконец, пришел Мессия,
в борьбе мерзавцев с негодяями. и не один, а в виде мафии.
Нам век не зря калечил души, России посреди, в навечной дреме,
никто теперь не сомневается, лежит ее растлитель и творец;
что мир нельзя ломать и рушить, не будет никогда порядка в доме,
а в рай нельзя тащить за яйца. где есть непохороненный мертвец.
Как у тюрем, стоят часовые Сбылись грезы Ильича,
у Кремля и посольских дворов, он лежит, откинув тапочки,
пуще всех охраняет Россия но горит его свеча:
иностранцев, вождей и воров. всем и всюду все до лампочки.
В нашей жизни есть кулисы, В России так нелепо все смешалось,
а за ними - свой мирок, и столько обратилось в мертвый прах,
там общественные крысы что гнев иссяк. Осталась только жалость.
жрут общественный пирог. Презрение. И неизбывный страх.
Сын учителя, гений плюгавый - Наши мысли и дела - белее снега,
уголовный режим изобрел, даже сажа наша девственно бела;
а покрыл его кровью и славой - только зря наша российская телега
сын сапожника, горный орел. лошадей своих слегка обогнала.
Россия тягостно инертна Еще настолько близко к смерти
в азартных играх тьмы со светом, мы не бывали, друг и брат.
и воздается лишь посмертно Герой-стратег наш глобус вертит,
ее убийцам и поэтам. а сокращенно - Герострат.
Система на страхе и крови, Господи, в интимном разговоре
на лжи и на нервах издерганных дерзкие прости мои слова:
сама себе гибель готовит сладость утопических теорий -
от рака в карательных органах. пробуй Ты на авторах сперва.
Какая из меня опора власти? В первый тот субботник, что давно
Обрезан, образован и брезглив. датой стал во всех календарях,
Отчасти я поэтому и счастлив, бережно Ильич носил бревно,
но именно поэтому - пуглив. спиленное в первых лагерях.
Должно быть, очень плохо я воспитан, Смотрю, что творят печенеги,
что, грубо нарушая все приличия, и думаю: счастье для нации,
не вижу в русском рабстве неумытом что русской культуры побеги
ни избранности признак, ни величия. отчасти растут в эмиграции.
Для всех у нас отыщется работа, Себя зачислить в Стены Плача
всегда в России требуются руки, должна Кремлевская стена:
так насухо мы высушим болота, судьбы российской неудача -
что мучаться в пустынях будут внуки. на ней евреев имена.
Теперь любая революция Египет зарыдал бы, аплодируя,
легко прогнозу поддается: увидев, что выделывает скиф:
где жгут Шекспира и Конфуция, мы создали, вождей мумифицируя,
надежда срамом обернется. одновременно мумию и миф.
Кошмарней лютых чужеземцев Развивается мир по спирали,
прошлись по русскому двору круг за кругом идут чередой,
убийцы с душами младенцев мы сегодня по части морали -
и страстью к свету и добру. над закатной монгольской ордой.
IV. СКОЛЬ ПЫЛКИ РАЗГОВОРЫ О ГОЛГОФЕ
ЗА РЮМКОЙ КОНЬЯКА И ЧАШКОЙ КОФЕ
У писателей ушки в мерлушке Сегодня приторно и пресно
и остатки еды на бровях, в любом банановом раю,
возле дуба им строят кормушки, и лишь в России интересно,
чтоб не вздумали рыться в корнях. поскольку бездны на краю.
Горжусь, что в мировом переполохе, Мы все кишим в одной лохани,
в метаниях от буйности к тоске - хандру меняя на экстаз;
сознание свихнувшейся эпохи плывет по морю сытой пьяни
безумствует на русском языке. дырявый циниковый таз.
Не славой, не скандалом, не грехом, Весь немалый свой досуг
тем более не устной канителью - до поры, пока не сели,
поэты проверяются стихом, мы подпиливали сук,
как бабы проверяются постелью. на котором мы висели.
Кишит певцов столпотворение, Дай, Боже, мне столько годов
цедя из кассы благодать; /а больше не надо и дня/,
когда продажно вдохновение, во сколько приличных домов
то сложно рукопись продать. вторично не звали меня.
Таланту ни к чему чины и пост, Очень многие тети и дяди
его интересует соль и суть, по незрелости вкуса и слуха
а те, кто не хватает с неба звезд, очень склонны томление плоти
стараются навешать их на грудь. принимать за явление духа.
Будь сам собой. Смешны и жалки Не узок круг, а тонок слой
потуги выдуманным быть; нас на российском пироге,
ничуть не стыдно - петь фиалки мы все придавлены одной
и зад от курицы любить. ногой в казенном сапоге.
Боюсь, что он пылает даром, Я потому на свете прожил,
наш дух борьбы и дерзновения, не зная горестей и бед,
коль скоро делается паром что, не жалея искры Божьей,
при встрече с камнем преткновения. себе варил на ней обед.
V. ПРИЧУДЛИВЕЕ НЕТ НА СВЕТЕ ПОВЕСТИ,
ЧЕМ ПОВЕСТЬ О ПРИЧУДАХ РУССКОЙ СОВЕСТИ
Имея, что друзьям сказать, Мораль - это не цепи, а игра,
мы мыслим - значит существуем; где выбор - обязательней всего;
а кто зовет меня дерзать, основа полноценности добра -
пускай кирпич расколет хуем. в свободе совершения его.
Сперва полыхаем, как спичка, Диспуты, дискуссии, дебаты
а после жуем, что дают; зря об этом длятся сотни лет,
безвыходность, лень и привычка ибо виноватых в мире нет,
приносят покой и уют. потому что все мы виноваты.
Огромен долг наш разным людям, Свобода - это право выбирать,
а близким - более других; с душою лишь советуясь о плате,
должны мы тем, кого мы любим, что нам любить, за что нам умирать,
уже за то, что любим их. на что свою свечу нещадно тратить.
Когда мила родная сторона, Возможность лестью в душу влезть
которой возлелеян и воспитан, никак нельзя назвать растлением,
то к ложке ежедневного говна мы бескорыстно ценим лесть
относишься почти что с аппетитом. за совпаденье с нашим мнением.
Зло умело взвинчивает цену, У зрелых развалин и дряхлых юнцов -
чтобы соблазнить нас первый раз, такое к покою стремление,
а потом карает за измену как будто свалилась усталость отцов
круче и страшней, чем за отказ. на рыхлых детей поколение.
Когда тонет родина в крови, Мне жалко тех, кто кровью обливаясь,
когда стынут стоны на устах, провел весь век в тоске чистосердечной,
те, кто распинался ей в любви, звезду шестиконечную пытаясь,
не спешат повиснуть на крестах. хоть как-то совместить с пятиконечной.
Мы жили по веку соседи, Даже пьесы на краю,
уже потому не напрасно, даже несколько за краем
что к черному цвету трагедии мы играем роль свою
впервые прибавили красный. даже тем, что не играем.
От желчи мир изнемогает, Безгрешность в чистом виде - шелуха,
планета печенью больна, от жизненного смысла холостая,
говно говном говно ругает, ведь нравственность, не знавшая греха -
не вылезая из говна. всего лишь неудачливость простая.
Решив служить - дверьми не хлопай, Если не во всем, то уж во многом
бранишь запой - тони в трудах; не были, не знали, не видали
нельзя одной и той же жопой мы бы оправдались перед Богом;
сидеть на встречных поездах. жалко, что Он спросит нас едва ли.
Мы сладко и гнусно живем Рождаясь только в юных, он меж ними
среди бардака и парада, скитается, скрываем и любим;
нас греет холодным огнем в России дух свободы анонимен
трагический юмор распада. и только потому неистребим.
Мне здесь любая боль знакома. И спросит Бог: - никем не ставший,
Близка любовь. Понятна злость. зачем ты жил? Что смех твой значит?
Да, здесь я раб. Но здесь я дома. - Я утешал рабов уставших, -
А на свободе - чуждый гость. отвечу я. И Бог заплачет.
----------------------------------------------------------------------------
Мне, Господь, неудобно просить,
но, коль ясен Тебе человек,
помоги мне понять и простить
моих близких, друзей и коллег.
VI. ГОСПОДЬ ЛИХУЮ ШУТКУ УЧИНИЛ,
КОГДА СЮЖЕТ ЕВРЕЯ СОЧИНИЛ
Изверившись в блаженном общем рае, По ночам начальство чахнет и звереет,
но прежние мечтания любя, дикий сон морозит царственные яйца:
евреи эмигрируют в Израиль, что китайцы вдруг воюют, как евреи,
чтоб русскими почувствовать себя. а евреи расплодились, как китайцы.
Везде, где есть цивилизация Евреев не любит никто, кроме тех,
и свет звезды планету греет, кто их вообще не выносит;
есть обязательная нация отсюда должно быть родился наш смех
для роли тамошних евреев. и пляски на скользком откосе.
Вождям ночные мысли сон развеяли, Льется листва, подбивая на пьянство;
течет холодный пот по неглиже; скоро снегами задуют метели;
америки, открытые евреями смутные слухи слоятся в пространство;
никак не закрываются уже. поздняя осень; жиды улетели.
В года, когда юмор хиреет, В любых краях, где тенью бледной
скисая под гласным надзором, живет еврей, терпя обиды,
застольные шутки евреев еврейской мудрости зловредной
становятся местным фольклором. в эфир сочатся флюаиды.
Царь-колокол безгласный, поломатый, Сибирских лагерей оранжерея,
Царь-пушка не стреляет, мать ети; где пляшет у костра лесное эхо -
и ясно, что евреи виноваты, вот лучшая теплица для еврея,
осталось только летопись найти. который не созрел и не уехал.
=== ===
Сегодня евреи греховны Всегда еврей легко везде заметен,
совсем не своей бухгалтерией, еврея слышно сразу от порога,
а тем, что растленно духовны евреев очень мало на планете,
в эпоху обжорства материи. но каждого еврея - очень много.
=== ===
Везде, где есть галантерея Наскучив жить под русским кровом,
или технический прогресс, евреи, древние проныры,
легко сей миг найти еврея сумели сделать голым словом
с образованием и без. в железном занавесе дыры.
=== ===
А слух - отрадный, но пустой, Евреи даже в светопреставление,
что ихний фарт накрылся пылью, сдержав поползновение рыдать,
навеян сладкою мечтой в последнее повисшее мгновение
однажды сказку сделать былью. успеют еще что-нибудь продать.
=== ===
Везде, где не зная смущения, У власти в лоне что-то зреет,
историю шьют и кроят, и, зная творчество ее,
евреи - козлы отпущения, уже бывалые евреи
которых к тому же доят. готовят теплое белье.
=== ===
Туманно глядя вслед спешащим В метро билеты лотереи.
осенним клиньям журавлей, Там, как осенние грачи,
себя заблудшим и пропащим седые грустные евреи
сегодня чувствует еврей. куют нам счастия ключи.
=== ===
Во тьме зловонной, но тепличной, Раскрылась правда в ходе дней,
мы спим и слюним удила, туман легенд развеяв:
и лишь жидам небезразличны евреям жить всего трудней
глухие русские дела. среди других евреев.
=== ===
Нет ни в чем России проку, Как все, произойдя от обезьяны,
странный рок на ней лежит: зажегшей человечества свечу,
Петр пробил окно в Европу, еврей имеет общие изъяны,
а в него сигает жид. но пользуется ими чересчур.
=== ===
Евреи продолжают разъезжаться Любая философия согласна,
под свист и улюлюканье народа, что в мире от евреев нет спасения.
и скоро вся семья цветущих наций Науке только все еще не ясно,
останется семьею без урода. как делают они землетрясения.
=== ===
Кто шахматистом будет первым, Новые затеявши затеи
вопросом стало знаменитым; и со страха нервно балагуря,
еврей еврею портит нервы, едут приобщаться иудеи
волнуя кровь антисемитам. к наконец-то собственной культуре.
=== ===
Перспективная идея! Вечно и нисколько не старея,
Свежий образ иудея: всюду и в любое время года
поголовного агрессора длится, где сойдутся два еврея,
от портного до профессора. спор о судьбах русского народа.
=== ===
Им не золото кумир, Что ели предки? Мясо и бананы.
а борьба с борьбой за мир; Еда была сыра и несогрета.
как один головорезы, Еврей произошел от обезьяны,
а в штанах у них обрезы. которая огонь добыла где-то.
=== ===
Свет партии согрел нам батареи По всем приметам Галилей,
теплом обогревательной воды; каким в умах он сохранился,
а многие отдельные евреи был чистой выделки еврей:
все время недовольны, как жиды. отрекся, но не изменился.
=== ===
В российской нежной колыбели, Евреи лезут на рожон
где каждый счастлив, если пьян, под ругань будущих веков:
евреи так ожидовели, они увозят русских жен,
что пьют обильнее славян. а там - родят большевиков.
=== ===
Случайно ли во множестве столетий Во всех углах и метрополиях
при зареве бесчисленных костров затворник судеб мировых,
еврей - участник всех на белом свете еврей, живя в чужих историях,
чужих национальных катастроф. невольно вляпывался в них.
=== ===
Сквозь бытия необратимость Не в том беда, что ест еврей наш хлеб,
евреев движет вдоль столетий а в том, что проживая в нашем доме,
их кроткая неукротимость он так теперь бездушен и свиреп,
упрямства выжить на планете. что стал сопротивляться при погроме.
VII. ВО ТЬМЕ ДОМОЙ ЛЕТЯТ АВТОМОБИЛИ
И ВСЕ, КОГО УЖЕ УПОТРЕБИЛИ
Творец, никому не подсудный, Нисколько прочих не глупее
со скуки пустил и приветил все те, кто в будничном безумии,
гигантскую пьесу абсурда, прекрасно помня о Помпее,
идущую много столетий. опять селились на Везувии.
=== ===
Когда устал и жить не хочешь, В разумном созревающем юнце
полезно вспомнить в гневе белом, всегда есть незаконченное что-то,
что есть такие дни и ночи, поскольку только в зрелом мудреце
что жизнь оправдывают в целом. поблескивает капля идиота.
=== ===
Очень много лиц и граждан С моим сознаньем наравне
брызжет по планете, вершится ход планет,
каждый личность, но не каждый и если Бога нет во мне,
пользуется этим. его и выше нет.
=== ===
Время льется, как вино, Судьба способна очень быстро
сразу отовсюду, перевернуть нам жизнь до дна,
но однажды видишь дно но случай может высечь искру
и сдаешь посуду. лишь из того, в ком есть она.
=== ===
В каждую секунду, год и час, Когда природе надоест
все понять готовый и простить, давиться ядом и обидой,
Бог приходит в каждого из нас, она заявит свой протест,
кто в себя готов Его впустить. как это было с Атлантидой.
=== ===
Судить человечество следует строго, Мы после смерти - верю в это -
но стоит воздать нам и честь: опять становимся нетленной
мы так гениально придумали Бога, частицей мыслящего света,
что, может быть, Он теперь есть. который льется по Вселенной.
VIII. ЛЮБОВЬ - СПЕКТАКЛЬ, ГДЕ АНТРАКТЫ
НЕМАЛОВАЖНЕЕ, ЧЕМ АКТЫ
Ни в мире нет несовершенства, Мы не жалеем, что ночами
ни в мироздании - секрета, с друзьями жгли себя до тла,
когда, распластанных в блаженстве, и встретим смерть, как мы встречали
нас освещает сигарета. и видных дам, и шлюх с угла.
=== ===
В любые века и эпохи, Красоток я любил не очень,
покой на земле или битва, и не по скудости деньжат:
любви раскаленные вздохи - красоток даже среди ночи
нужнейшая Богу молитва. волнует, как они лежат.
=== ===
Лучше нет на свете дела, Учение Эйнштейна несомненно,
чем плодить живую плоть; особенно по вкусу мне пришлось,
наше дело - сделать тело, что с кучей баб я сплю одновременно,
а душой снабдит Господь. и только лишь пространственно - поврозь.
=== ===
Теперь другие, кто помоложе, Мы были тощие повесы,
тревожат ночи кобельным лаем, ходили в свитерах заношенных,
а мы настолько уже не можем, и самолучшие принцессы
что даже просто и не желаем. валялись с нами на горошинах.
=== ===
Природа торжествует, что права, Обильные радости плоти,
и люди несомненно удались, помимо других развлечений -
когда тела сошлись, как жернова, прекрасный вдобавок наркотик
и души до корней переплелись. от боли душевных мучений.
=== ===
Давай, Господь, решим согласно, Увы, то счастье унеслось
определив друг другу роль: и те года прошли,
ты любишь грешников? Прекрасно. когда считал я хер за ось
А грешниц мне любить позволь. вращения Земли.
=== ===
Рад, что я интеллигент, Молодость враждебна постоянству,
что живу светло и внятно, в марте мы бродяги и коты;
жаль, что лучший инструмент ветер наших странствий по пространству
годы тупят безвозвратно. девкам надувает животы.
=== ===
Витает благодать у изголовий, Когда грехи мои учтет
поскольку и по духу и по свойству архангел, ведающий этим,
любовь - одно из лучших славословий он, без сомнения, сочтет,
божественному Божьему устройству. что я не даром жил на свете.
=== ===
Я отношусь к натурам женским, Готов я без утайки и кокетства
от пыла дышащим неравно, признаться даже Страшному Суду,
которых плотское блаженство что баб любил с мальчишества до детства,
обогащает и духовно. в которое по старости впаду.
=== ===
А умереть бы я хотел Назад оглянешся - досада
в то миг высокий и суровый, берет за прошлые года,
когда меж тесно слитых тел что не со всех деревьев сада
проходит искра жизни новой. поел запретного плода.
=== ===
От акта близости захватывает дух В любви прекрасны и томление,
сильнее, чем от шиллеровских двух. и апогей, и утомление.
IX. ДАВНО ПОРА, ЕБЕНА МАТЬ,
УМОМ РОССИЮ ПОНИМАТЬ
Я государство вижу статуей: Ошалев от передряг,
мужчина в бронзе, полный властности, спотыкаясь, как калеки,
под фиговым листочком спрятан мы вернули бы варяг,
огромный орган безопасности. но они удрали в греки.
=== ===
Боюсь, как дьявольской напасти, Когда страна - одна семья,
освободительных забот: все по любви живут и ладят;
когда рабы приходят к власти, скажи мне, кто твой друг, и я
они куда страшней господ. скажу, за что тебя посадят.
=== ===
А может быть, извечный кнут, Мы крепко память занозили
повсюдный, тайный и площадный, и дух истории-калеки,
и породил российский бунт, Евангелие от России
бессмысленный и беспощадный. мир получил в двадцатом веке.
=== ===
Не мудреной, не тайной наукой, Конечно, здесь темней и хуже,
проще самой простой простоты - но есть достоинство свое;
унижением, страхом и скукой сквозь прутья клетки небо глубже,
человека низводят в скоты. и мир прозрачней из нее.
=== ===
На наш барак пошли столбы Моей бы ангельской державушке -
свободы, равенства и братства; два чистых ангельских крыла;
все, что сработали рабы, но если был бы … у бабушки,
всегда работает на рабство. она бы дедушкой была.
=== ===
В тюрьме я поневоле слушал радио В двадцатом удивительном столетии,
и думал о загадочной России; польстившись на избранничества стимул,
затоптана, загажена, раскрадена, Россия показала всей планете,
а песни - о душевности и силе. что гений и злодейство совместимы.
=== ===
Смешно, когда толкует эрудит История любым полна коварством,
о нашей тяге к дружбе и доверию; но так я и не понял, отчего
всегда в России кто-нибудь сидит; разбой, когда творится государством,
один - за дух, другие - за материю. название меняется его.
=== ===
Дыша неистовством и кровью, Любовь моя чиста, и неизменно
абсурдом и разноязычием, пристрастие, любовью одержимое;
Россия - трудный сон истории будь проклято и будь благословенно
с его кошмаром и величием. отечество мое непостижимое.
=== ===
Кровав был век. Жесток и лжив. Россия! Что за боль прощаться с ней!
Лишен и разума и милости. Кто едет за деньгами, кто за славой;
И глупо факт, что лично жив, чем чище человек, тем он сильнее
считать остатком справедливости. привязан сердцем к родине кровавой.
=== ===
Однажды здесь восстал народ Нету правды и нет справедливости
и, став творцом своей судьбы, там, где жалости нету и милости;
изъел под корень всех господ; правит злоба и царит нищета,
теперь вокруг одни рабы. если в царстве при царе нет шута.
=== ===
Мы варимся в странном компоте, Беспечны, безучастны, беспризорны
где лгут за глаза и в глаза, российские безмерные пространства,
где каждый в отдельности - против, бескрайно и безвыходно просторны,
а вместе - решительно за. безмолвны, безнадежны и бесстрастны.
=== ===
Всегда в отдельный список заносили Россия столько жизней искалечила
всех тех, кого сегодня я люблю; во имя всенародного единства,
кратчайший путь в историю России что в мире, как никто увековечила
проходит через пулю и петлю. державную манеру материнства.
=== ===
Смакуя азиатский наш кулич, Российская лихая птица-тройка
мы густо над евреями хохочем; со всех концов земли сейчас видна,
в России прогрессивней паралич, и кони бьют копытами так бойко,
светлей Варфоломеевские ночи. что кажется, что движется она.
=== ===
Такой ни на какую не похожей Моя империя опаслива:
досталась нам великая страна, при всей своей державной поступи
что мы и прирастаем к ней не кожей, она привлечь была бы счастлива
а всем, что искалечила она. к доносной службе наши простыни.
=== ===
За осенью - осень. Тоска и тревога. Рисунком для России непременным,
Ветра над опавшими листьями. орнаментом, узором и канвой,
Вся русская жизнь - ожиданье от Бога изменчивым мотивом неизменным
какой-то неясной амнистии. по кружеву судьбы идет конвой.
=== ===
Не на годы, а на времена Чему бы вокруг не случиться,
оскудела моя сторона, тепло победит или лед,
своих лучших сортов семена страны этой странной страницы,
в мерзлоту раскидала страна. мы влипли в ее переплет.
=== ===
Век принес уроки всякие, Российская природа не уныла,
но один - венец всему: но смутною тоской озарена,
ярче солнца светят факелы, и где ни окажись моя могила,
уводящие во тьму. пусть веет этим чувством и она.
=== ===
Как рыбы мы глубоководны, В империях всегда хватало страху,
тьмы и давления диету история в них кровью пишет главы,
освоив так, что непригодны но нет России равных по размаху
к свободе, воздуху и свету. убийства своей гордости и славы.
=== ===
Россия надрывно рыдает Полна неграмотных ученых
о детях любимых своих; и добросовестных предателей
она самых лучших съедает страна счастливых заключенных
и плачет, печалясь о них. и удрученных надзирателей.
=== ===
Не знаю глупей и юродивей, Как мальчик, больной по природе,
чем чувство - его не назвать, пристрастно лелеем отцом,
что лучше подохнуть на родине, как все, кто немного юродив,
чем жить и по ней тосковать. Россия любима Творцом.
=== ===
Пригасла боль, что близких нет, Приметы близости к расплате
сменился облик жизни нашей, просты: угрюмо сыт уют,
но дух и нрав на много лет везде азартно жгут и тратят
пропахли камерной парашей. и скудно нищим подают.
=== ===
Открыв сомкнуты негой взоры, Сильна Россия чудесами
Россия вышла в неглиже и не устала их плести:
навстречу утренней Авроры, здесь выбирают овцы сами
готовой к выстрелу уже. себе волков себя пасти.
=== ===
Россия - странный садовод А раньше больше было фальши,
и всю планету поражает, но стала тоньше наша лира,
верша свой цикл наоборот: и если так пойдет и дальше,
сперва растит, потом сажает. весь мир засрет голубка мира.
=== ===
Благословен печальный труд Не в силах внешние умы
российской мысли, что хлопочет, вообразить живьем
чтоб оживить цветущий труп, ту смесь курорта и тюрьмы,
который этого не хочет. в которой мы живем.
Здесь грянет светопреставление
в раскатах грома и огня,
и жаль, что это представление
уже наступит без меня.
Давно пора, ебена мать, умом россию понимать!
Я государство вижу статуей:
мужчина в бронзе, полный властности;
под фиговым листочком спрятан
огромный орган безопасности.
Держа самих себя на мушке,
в чем наша слава, честь и сила,
Мы держим подлых у кормушки,
А слабоумных у кормила.
Не на годы, а на времена
Оскудела моя сторона,
Своих лучших сортов семена
В мерзлоту раскидала страна.
Когда эпоху бередит
Покоя нудная граматика,
Земля немедленно родит
Гибрид убийцы и фанатика.
Боюсь, как дьявольской напасти,
Освободительских забот;
Когда рабы приходят к власти,
Они куда страшней господ.
Критерий качества державы -
Успехи сук и подлецов;
Боюсь теперь не старцев ржавых,
А белозубых молодцов.
Век принес уроки всякие,
Но одно - венец всему:
Ярче света светят факелы,
Уводящие во тьму.
А может быть, извечный кнут,
Повсюдный, тайный и площадный -
И породил российский бунт
Бессмысленный и беспощадный?
Как рыбы, мы глубоководны,
Тьмы и давления диету
Освоив так, что непригодны
К свободе, воздуху и свету.
Россия веками рыдает
О детях любимых своих;
Она самых лучших съедает
и плачет печалясь о них.
Не мудреной, не тайной наукой,
Проще самой простой простоты -
Унижением, страхом и скукой
Человека низводят в скоты.
На наш барак пошли столбы
Свободы, равентва и братства;
Все, что сработали рабы,
Всегда работает на рабтство.
Пригласла боль, что близких нет,
Сменился облик жизни нашей,
Но дух и нрав на много лет
Пропахли камерной парашей.
Не тиражируй, друг мой, слухов,
Компроментирующих власть;
Ведь у недремлющего уха
Внизу не хер висит, а пасть.
Открыв сомкнуты негой взоры,
Россия вышла в неглиже
Навстречу утренней Авроры,
Готовой к выстрелу уже.
День Конституции напомнил мне
Усопшей бабушки портрет:
Портрет висит в парадной комнате,
А бабушки давно уж нет.
Всю жизнь философ похотливо
Стремился истине вдогон;
Штаны марксизма снять не в силах, -
Чего хотел от бабы он?
Однажды здесь восстал народ,
И, став творцом своей судьбы,
Извел под корень всех господ;
Теперь вокруг одни рабы.
Ошалев от передряг,
Спотыкаясь, как калеки,
Мы вернули бы варяг,
Но они сбежали в греки.
Ммы варимся в странном компоте,
Где лгут за глаза и в глаза,
Где каждый в отдельности против,
А вместе - решительно за.
Когда страна одна - семья,
Все по любви живут и ладят;
Скажи мне, кто твой друг, и я
Скажу, за что тебя посадят.
Россия пребудет во веки веков
Под боем державных курантов
Страной казнокрадов, святых, мудаков,
Пропойц и блаженных талантов.
Сегодня притарно и пресно
В любом банановом раю,
И лишь в России интересно,
Поскольку бездны на краю.
Всегда в особый список заносили
Всех тех, кого сегодня я люблю,
Кратчайший путь в историю России
Проходит через пулю и петлю.
Конечно, здесь темней и хуже,
Но есть достоинство свое:
Сквозь прутья клетки небо глубже,
И мир прозрачней из нее.
Смакуя азиатский наш кулич,
Мы густо над европами хохочем:
В России прогрессивней паралич,
Светлей Варфоломевские ночи.
В двадцатом удивительном столетии,
Польстившись на избраничества стимул,
Россия показала всей планете,
Что гений и злодейство совместимы.
Смешно, когда толкует эрудит
О тяге нашей к дружбе и доверию;
Всегда в России кто-нибудь сидит:
Одни за дух, другие за материю.
Дыша неистовством и кровью,
Абсурдом и разноязычием,
Россия - трудный сон истории
С его кошмаром и его величием.
Кровав был век, Жесток и лжив.
Лишен и разума и милости.
И глупо факт, что лично жив,
Считать остатком справедливости.
Плодит начальников держава,
Не оставляя лишних мест;
Где раньше лошадь вольно ржала,
Теперь начальник водку ест.
Тоской тоскует наша улица -
Верха, низы, шуты, поэты;
Тоска материализуется,
И в этом ужас для панеты.
Застлав и сузив горизонт,
Живет легко, темно и глухо
Страна сплошных запретных зон
Для плоти, разума и духа.
Нет, я гляжу без раздражения
На гнусь и мерзаость разложения,
Поскольку в ядах разложения
Живет зерно преображения.
Мы крепко память занозили
И дух истории-калеки,
Евангелие от России
Мир получил в двадцатом веке.
Такой ни на какую не пошожей
Досталась нам великая страна,
Что мы и прирастаем к ней не кожей,
А всем, сто искалечила она.
Моей бы ангельской державушке -
Два чистых ангельских крыла;
Но если был бы … у бабушки,
Она бы дедушкой была.
Россия непостижна для ума,
Как логика бессмысленна для боли,
В какой другой истории тюрьма
Настолько пропитала климат воли?
Как прежде, мы катим послушно
Грузнеющий камень Сизифа,
Но духу особенно душно
В угаре высокого мифа.
Российские штормы и штили,
Ритмично и сами собой
Меняясь по форме и в силе,
Сменяют грабеж на разбой.
За осенью - осень. Туман и тревога.
Ветра над опавшими листьями.
Вся русская жизнь - ожиданье от Бога
Какой-то на ясной амнистии.
В тюрьме я поневоле слушал радио
И думал о загадочной России:
Затоптана, изгажегна, раскрадена,
А песни - о душевности и силе.
Везде покорно, пасмурно, уныло,
Повсюду сытость, сон, самодавольство…
Как мудро ты, Россия, истребила
Свою активность, честь и беспокойство.
Тот Иуда, удавившись на осине
И рассеявшись во время и пространство,
Тенью ходит в наше время по России,
Проповедуя основы храстианства.
История любым полна коварством,
Но так я и не понял, отчего
Разбой, когда творится государством,
Название меняется его.
Людьми обнищав, мы сумели воочию
Теперь убедиться на опыте длинном,
Что срезанный слой плодоносящей почвы
Нельзя заменить воспитанием глины.
Россия два раза Европу спасла:
Сначала татар тормозила,
А после сама распахнулась для зла,
Которое миру грозило.
В империях всегда хватало страху,
История в них кровью пишет главы,
Но нет России равных по размаху
Убийства своей гордости и славы.
Любовь моя чиста, и неизменно
Пристрастие, любовью одержимое;
Будь проклято и будь благославенно
Отесество мое непостежимое.
Россия! Что за боль прощатся с ней!
Кто едет за деньгами, кто за славой;
Чем чище человек, тем он сильней
Привязан сердцем к Родине кровавой.
Нету правды и нет справедливости
Там, где жалости нету и милости;
Правит злоба и царит нищета,
Если в царстве при царе нет шута.
Полна неграматных ученых и
Добросовестных предателей
Страна счастливых заключенных
И удрученных надзирателей.
Глухая русская тюрьма
Несет повальный и незримый
Некроз желаний и ума,
Некроз души необратимый.
Как мальчик, больной по природе,
Пристрастно лелеем отцом,
Как все, кто немного юродив,
Россия любима Творцом.
В Росии нынче пакостней всего
Привычка от партера до галерки
Снимать штаны задолго до того,
Как жопа назначается для порки.
Спасибо, Россия, что ты
Привила мне свойство твое -
Готовность у крайней черты
Спокойно шагнуть за нее.
Приметы близости к расплате
Просты: угрюмо сыт уют,
Везде азартно жгут и тратят
И скудно нищим подают.
Как понимаем здесь друг друга мы,
Не принимая Запад скучный!
Дом разоренный и поруганный
Душевней, чем благополучный.
Порядка мы жаждем! Как формы для теста.
И скоро мысной мускулистый мессия
Для миссии этой заступит на место,
И сново, как встарь, присмиреет Россия.
Беспечны, безучастны, беспризорны
Российские безмерные пространства,
Бескрайно и безвыходно просторны,
Безмолвны, безнадежны и бесстрастны.
Российская лихая птица тройка
Со всех концов земли сейкас видна,
И кони бьют копытами так бойко,
Что кажется, что движется она.
Россия столько жизней искалечила
Во имя всенародного единства,
Что в мире, как никто, увековечила
Державную манеру материнства.
Сильна Россия чудесами
И не устала их плести:
Здесь выбирают овцы сами
Себе волков себя пасти.
А раньше больше было фальши,
Но стала тоньше наша лира,
И если так пойдет и дальше,
Весь мир засрет голубка мира.
Моя империя опаслива:
При всей своей державной поступи
Она привлечь была бы счастлива
К доносной службе наши простыни.
Рисунком для России неприменным,
Орнаментом узором и канвой,
Изменчивым мотивом неизменным
По кружеву судьбы идет конвой.
Не в силах внешние умы
Вообразить живьем
Ту смесь курорта и тюрьмы
В которой мы живем.
Растет лосось в саду на грядке;
Потек вином заглохший пруд;
В российский жизни все в порядке;
Два педераста дочку ждут.
Благословен печальный труд
Российской мысли, что хлопочет,
Чтоб оживить цветущий труп,
Который этого не хочет.
Чему бы вокруг ни случится,
Тепло победит или лед,
Странной этой странной страницы -
Мы влипли в ее переплет.
Здесь грянет светопреставление
В раскатах грома и огня,
И жаль, что это представление
Уже наступит без меня.
Российская природа не уныла,
Но смутною тоской озарена,
И где не окажись моя могила,
Пусть веет этим чувством и она.
КАК СОЛОМОН О РОЗЕ
Под грудой книг и словарей,
Грызя премудрости гранит,
Вдруг забываешь, что еврей;
Но в дверь действительность звонит.
Никто, на зависть прочим нациям,
Берущим силой и железом,
Не склонен к тонким операциям
Как тот, кто тщательно обрезан.
Люблю листки календарей,
Где знаменитых жизней даты:
То здесь, то там живал еврей,
Случайн выживший когда-то.
В природе русской флер печали
Висит меж кущами ветвей;
О ней не раз еще ночами
Вздохнет уехавший еврей.
Отца родного не жалея,
Когда дошло до словопрения,
В любом вопросе два еврея
Имеют три несхожих мнения.
Я сын того таинственного племени,
Не знавшего к себе любовь и жалость,
Которое горело в каждом пламени
И сызнова из пепла возрождалось.
Мы всюду на чужбине, и всегда
Какая ни случится непогода,
Удвоена еврейская беда
Бедою приютившего народа.
Еще земля в глухом морозе,
А у весны уже крестины,
И Шелушится на березе
Живая ветка Палестины.
Живым дыханьем фразу грей,
А не гони в тираж халтуру:
Сегодня только тот еврей,
Кто теплит русскую культуру.
Везде одинаков Господень посев,
И врут нам о разности наций;
Все люди - евреи, и просто не все
Нашли пока смелость признаться.
Без выкрутасов и затей,
Но доводя до класса экстра,
Мы тихо делели детей,
Готовых сразу же на экспорт.
У времени густой вокзальный запах,
А в будущем объявятся следы;
История, таясь на мягких лапах,
Народ мой уводила от беды.
Кто умер, кто замкнулся, кто уехал;
Брожу один по лесу без деревьев,
И мне не отвечает даже эхо -
Наверно, тоже было из евреев.
В домах родильных выползают
Все одинаково на свет,
Но те, кого не обрезают,
Поступят в университет.
Сегодняшний день лишь со временем
Откроет свой смысл и цену;
Москва истекает евреями
Через отверстую Вену.
Стало скучно в нашем крае,
Не с кем лясы поточить,
Все уехали в Израиль
Ностальгией сплин лечить.
Мне климат привычен советский,
К тому же - большая семья,
Не нужен мне берег суэцкий -
В неволе размножился я.
В котлах любого созидания
Снискав себе не честь, но место,
Евреи, дрожжи мироздания,
Уместны только в массе теста.
Из двух несхожих половин
Мой дух слагается двояко:
В одной - лукавствует равин,
В другой витийствует гуляка.
В эпоху, когда ценность информации
Окрасила эпоху, как чернила,
Повысились и акции той нации,
Которая всегда ее ценила.
Летит еврей, несясь над безной,
От жизни трудной к жизни тяжкой,
И личный занавес железный
Везет под импортной рубашкой.
Над нами смерть витает, полыхая
Разливом крови, льющейся вослед,
Но слабнет, утолясь; и тетя Хая
Опять готовит рыбу на обед.
Фортуна с евреем крута,
Поскольку в еврея вместилась
И русской души широта,
И задницы русской терпимость.
Растит и мудрецов и палачей,
Не менее различен, чем разбросан,
Народ ростовщиков и скрипачей,
Закуренная Богом папироса.
Сомненья мне душу изранили
И печень до почек проели;
Как славно жилось бы в Израиле,
Когда б не жара и евреи.
Не думай, что деля свое вино,
И рознь мы выдумываем, словно дым;
Евреям слишком многое дано,
Чтоб спрашивалось равно остальным.
За долгие столетия, что длится
Кромешная резня в земном раю,
Мы славно научились веселится
У рва на шевелящемся краю.
Век за веком роскошными бреднями
Обставляли погибель еврея;
А века были так себе, средние,
Дальше стало гораздо новее.
При всей нехватке козырей
В моем пред Господом ответе,
Весом один: я был еврей
В такое время на планете.
По спирту родственность имея,
Коньяк не красит вкус портвейну,
Еврей-дурак не стал умнее
От соплеменности Эйнштейну.
Те овраги, траншеи и рвы,
Где чужие лежат, не родня -
Вот еджинственно прочные швы,
Что с еврейством связали меня.
Сородич мой клопов собой кормил,
И рвань перелицовывал, дрожа,
И образ мироздания кроил,
И хаживал на Бога без ножа.
За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.
Зря ты, Циля, нос повесила:
Если в Хайфу нет такси,
Нам опять живется весело
И вольготно на Руси.
Поистине загадочна природа,
Из тайны шиты все ее покровы;
Откуда скорбь еврейского народа
Во взгляде у соседкиной коровы?
За года, что ничуть я не числю утратой,
За кромешного рабства глухие года
Сколько русской земли накопал я лопотой,
Что частицу дкши в ней зарыл навсегда.
Чтоб созрели дух и голова,
Я бы принял в качестве закона:
Каждому еврею - года два
Глину помесить у фараона.
Пусть время, как поезд с обрыва,
Летит к неминуемым бедам,
Но вечером счастлива Рива,
Что Сема доволен обедом.
В эпоху любых философий
Солонка стоит на клеенке,
И женится Лева на софе,
И Софа стирает пеленки.
От жалоб, упреков и шума,
От вечной слезливой обиды -
Нисколько не тянет Наума
Уйти от хозяйственной Иды.
Если надо - язык суахили,
Сложный звуком и словом обильный,
Чмсто выучат внуки Рахили
И фольклер сочинят суахильный.
Знамения шлет нам Господь:
Случайная вспышка из лазера
Отрезеле кранюю плоть
У дряхлого физика Лазаря.
Дядя Лейб и тетя Лея
Не читали Апулея:
Сил и Лейба не жалея,
Наслаждалась Лейбом Лея.
Все предрассудки прочь отбросив,
Но чтоб от Бога по секрету,
Свинину ест мудрец Иосиф
И громо хвалит рыбу эту.
Влияли слова Моисея на всиречного,
Разумное с добрым и вечное сея,
И в пользу разумного, доброго, вечного
Не верила только жена Моисея.
Влюбилась Сарра в комиссара,
Схлестнулись гены в чреве сонном,
Трех сыновей родила Сарра,
Все - продавцы в комиссионном.
Такой уже ты дряхлый и больной,
Трясешся, как разбитая телега -
На что ты копиш деньги, старый Ной?
На глупости. На доски для ковчега.
Тревожна, мнительна, уныла,
Господь ее благослови,
Ревека любит Самуила,
Она зануда от любви.
Томит Моисея работа,
Домой Моисею охота,
Где ходит обширная Хая,
Роскошно себя колыхая.
Не тоскуй, стоарушка Песя,
От капризов пепогоды,
Лучше лейся, словно песня,
Сквозь оставшиеся годы.
Не лейте на творог сметану,
Оставьте заботы о мясе,
И рыбу не жарте Натану,
Который тоскует о Хасе.
Век за веком: на небе - луна,
У подростка томленье свободы,
У России тяжелые годы,
У еврея - болеет жена.
Когда черпается счастье полной миской,
Когда каждый жизнерадостен и весел,
Тетя Песя остается пессимисткой,
Потому что естоь ума у тети Песи.
Носятся слухи в житейском эфире,
Будто уще до пожара за час
Каждый еврей говорит своей Фире:
Фира, а где там страховка у нас?
Пока мыслителей тревожит,
Меня волнует и смешит,
Что без России жить не может
На белом свете русский жид.
Письма грустные приходят
От уехавших мошенников:
У евреев на свободе
Мерзнут шеи без ошейников.
Снова жаждали забвенья
Все, кому любви отраву
Подносил бездельник Беня,
Кличку Поц нося по праву.
Торжественных не надо церимоний
Для проводов работника провизии;
На пенсию давно хотелось Моне
Уйти ло появления ревизии.
Свежестью весны благоуханна,
Нежностью цветущая, как сад,
Чудной красотой сияла Ханна
Двадцать килограмм тому назад.
Жажды власти нет в Ароне,
Дух Арона так притушен,
Что на царском даже торне
Был бы Двойре он послушен.
Весенний воробей
В любви апофеозе
Поет среди ветвей,
Как Соломон о Розе.
От жизненных страшных коллизий,
Кошмаром потрясших эпоху,
Была только полза для Изи,
Умевшего слушатся Броху.
Как любовь изменчива, однако!
В нас она качается, как мачтник.
Та же Песя травит Исаака,
Та же Песя ставит ему памятник.
Гвоздика, ландыш и жасмин,
Левкой, сирень и анемоны -
Всем этим пах Вениамин,
Который пил одеколоны.
Не спится горячей Нехаме;
Под матери хран непробудный
Нехама мечтает о Хайме,
Который нахалный, но чудный.
Всюду было сумрачно и смутно;
Чувством безопастности влеком,
Фима себя чувствовал уютно
Только у жены под каблуком.
В кругу семейства своего
Жила прекрасно с мужем Дина,
Тая от всех, кроме него,
Что вышла замуж за кретина.
Стала мрачной дочка Фира,
Ей печаль туманит очи,
Фира хочет не кефира,
Фира Фиму очень хочет.
Известно всем, что бедный Фима
Умом не блещет. Но и тот
Умнее бедного Рувима,
Который полный идиот.
Нервы если в ком напряжены,
Сербцу не поможет и броня;
Хайма изводили три жены,
Хайм о каждой плакал, хороня.
Неслышно жил. Неслышно умер.
Одет молчащей глиной скучной;
И во вселенском хамском шуме
Растаял нотою беззвучной.
Слава Богу - ни в чем не калека,
Слава богу - и всласть мне и впрок
Чуть прихвачепый холодом века
Мой земной незедачливый срок.
Лиш хочу, чтоб на грани разлуки,
Когда сердце уже отжило,
Были краткими смертные муки,
Чтоб родным не пришлось тяжело.
СЕМЬЯ ОТ БОГА НАМ ДАНА,
ЗАМЕНА СЧАСТИЮ ОНА.
Женщиной славно от века
Все, чемпрекрасна семья;
Женщина - друг человека
Даже когда он свинья.
Тюремщик дельный и толковый,
Жизнь запирает нас на долго,
Смыкая мягкие оковы
Любви, привычности и долга.
Мужчина - хам, зануда, деспот,
Мучитель, скряга и тупица;
Чтоб это стало нам известно,
Нам просто следует жениться.
Творец дал женскому лицу
Способность перевоплотиться:
Сперва мы вводим в дом овцу,
А после терпим от волчицы.
***
Съев пуды совместной каши
И года отдав борьбе,
Всем хорошим в бабах наших
Мы обязаны себе.
Не судьбы грядущей тучи,
Не трясина будней низких,
Нас всего сильнее мучит
Недалекость самых близких.
***
В небесах заключается брак,
А потом выявляет разлука,
Что мужик - скандалист и дурак,
А жена - истеричка и сука.
***
Я долго жил, как холостяк
И быт мой был изрядно пуст,
Хотя имел один пустяк:
Свободы запах, цвет и вкус.
***
Семья - надежнейшее благо,
Ладья в житейское ненастье,
И с ней сравнима только влага,
С которой легче это счастье.
Не брани меня, подруга,
Отвлекись от суеты,
Все и так едят друг друга,
А меня еще и ты.
***
Чтобы не дать угаснуть роду,
Нам Богом послана жена,
А в баб чужих по ложке меду
Вливает хитрый сатана.
***
Детьми к семье пригвождены,
Мы бережем покой супруги;
Ничто не стоит слез жены,
Кроме объятия подруги.
***
Мое счастливое лицо
Не разболтает ничего;
На пальце я ношу кольцо,
А шеей чувствую его.
***
Тому, что в семействе трещина,
Часто одна причина:
В жене пробудилась женщина,
В муже заснул мужчина.
***
Завел семью. Родились дети,
Скитаюсь в поисках монет.
Без женщин жить нельзя на свете,
А с ними - вовсе жизни нет.
***
Если день осенний и ветренный
Муж уходит, шаркая бодро,
Треугольник зовут равнобедренным,
Невзирая на разные бедра.
***
Я забыл подружек стаю
Бросил спорт и онанизм,
Я теперь в семью врастаю,
Как кулак в социализм.
***
Был холост - снились одалиски,
Вакханки, шлюхи, гейши, киски;
Теперь со мной живет жена,
А ночью снится тишина.
***
Цепям семьи во искупление
Бог даровал совокупление;
А холостые, скинув блузки,
Имеют льготу без нагрузки.
Я по любви попал впросак,
Надев семейные подтяжки,
Но вжился в тягу, как высак,
Всю жизнь бегущий из упряжки.
***
Удачливый и смелый нарушитель
Законности, традиций, тишины,
Судьбы своей решительный вершитель,
Мучительно боюсь я слез жены.
***
Бьет полночь. Мы давно уже вдвоем.
Спит женщина, луною освещаясь.
Спит женщина. В ней семя спит моя,
Уже, быть может, в сына превращаясь.
***
Еще в нас многое звериным
Осталось в каждом, но великая
Жестокость именно к любимым -
Лишь человека данность дикая.
***
Господь жесток. Зеленых неучей,
Нас обращает в желтых он,
А стайку нежных тонких девочек -
В толпу свардливых, грузных жен.
***
Я волоку телегу с бытом
Без напряженья и нытья,
Воспринимая быт омытым
Глубинным светом бытия.
***
Когда в семейных шумных сварах
Жена быват неправа,
Об этом позже в мемуарах
Скорбит прозревшая вдова.
***
Жена довольно многое должна
Уметь, ничуть не меньше понимая;
Прекрасна молчаливая жена,
Хоть, кажется, прекраснее немая.
***
Суров к подругам возраста мороз,
Выстуживают нежность ветры дней;
Слетают лепестки с поблекших роз
И сделались шипы на них видней.
***
Если б не был Создатель наш связан
Милосердием, словно веревкой,
Вечный Жид мог быть жутко наказан
Сочетанием с Вечной Жидовкой.
Разве слышит ухо, видит глаз
Этих переломов след и хруст?
Любящие нас ломают нас
Круче и умелей, чем Прокруст
***
Жалко бабу, когда счастье губя,
Добиваясь верховодства оплошно,
Подминает мужика под себя,
И становится ей скучно и тошно
***
Когда взахлеб, всерьез, не в шутку
Гремят семейные баталии,
То грустно думать, что рассудку
Тайком диктуют гениталии
***
Хвалите, бабы мужиков;
Мужик за похвалу
Достанет месяц с облаков
И пыль сметет в углу.
***
Где стройность наших женщин? Годы тают,
И стать у них совсем уже не та;
Зато при каждом шаге исполняют
Они роскошный танец живота.
***
Семья - театр, где неслучайно
У всех народов и времен
Вход облегченный чрезвычайно,
А выход сильно затруднен.
***
Закосневшие в семейственной привычке,
Мы хотя воспламеняемся пока,
Но уже похожи пылкостью на спички,
Что горят лишь от чужого коробка.
***
Бойся друга, а не врага -
Не враги нам ставят рога.
***
Наших женщин зря пугает слух
Про мужских измен неотвратимость,
Очень отвращает наш от шлюх
С ними говорить необходимость.
***
Амур хулиганит с мишенью
Мужских неразумных сердец,
И стерва, зануда и шельма
Всех раньше идут под венец.
***
Сегодня для счастливого супружества
У женщины должно быть много мужества.
***
А Байрон прав, заметив хмуро,
Что мир обязан, как подарку,
Тому, что некогда Лаура
Не вышла замуж за Петрарку.
***
В идилии всех любящих семей
Где клен не наглядится на рябину,
Жена из женской слабости своей
Увесистую делает дубину.
***
Для домашнего климата ровного
много значит уместное слово,
И от шепота ночью любовного
Улучшается нрав домового.
***
Век за веком слепые промашки
Совершает мужчина, не думая,
Что внутри обаятельной пташки
Может жить крокодильша угрюмая.
***
Разбуженный светом, ожившим в окне,
Я вновь натянул одеяло;
Я прерванный сон об измене жене
Хотел досмотреть до финала.
***
Семью трясет озноб скандальный,
Летят потоки слов случайных,
И ясно слышен звон кандальный
Колец обоих обручальных.
***
Любым - державным и келейным
Тиранством чужд мой организм,
Хотя весьма в быту семейном
Полезным вижу деспотизм.
***
Вполне владеть своей женой
И управлять своим семейством -
Куда труднее, чем страной,
Хотя и мельче по злодействам.
***
Пора! Теперь меня благослови
В путь осени, дождей и листопада,
От пламени цветенья и любви
До пепла увяданья и распада.
***
Цветы. Негромкий гул людей.
Пусть ложь, что вечно с нами.
Тупой отзвон слепых гвоздей.
И тишина. И тьма. И пламя.
УВЫ, НО УЛУЧШИТЬ БЮДЖЕТ
НЕЛЬЗЯ, НЕ ЗАПАЧКАВ МАНЖЕТ
----------------------------
К бумаге страстью занедужив,
Писатель был мужик ледащий;
Стонала тема: глубже, глубже;
А он был в силах только чаще.
***
Наследства нет, а мир суров;
Что делать бедному еврею?
Я продаю свое перо,
И жаль, что пуха не имею.
***
Спокоен сон, возвышен труд,
И человек поет, как птица:
Желаешь цвесть - умей крутиться,
Кого словили - тех ебут.
***
Бюрократизм у нас от немца,
А лень и рабство - от татар,
И любопытно присмотреться,
Откуда винный перегар.
***
Места вверху порой пусты,
Но приживаются на месте
Лишь те, кто девственно чисты
Насчет невинности и чести.
***
Беда, когда под бой часов
Душа меняет крен ушей,
Следя не тонкий вечный зов,
А полногрудый зов вещей.
***
Вполне по справедливости сейчас
Мы трудимся, воруем и живем;
Режим паразитирует на нас,
А мы паразитируем на нем.
***
Печальный знак несовершенства
Есть в быте нашего жилья:
Везде угрюмое мошенство,
Но нет веселого жулья.
***
Почему-то сейчас у сограждан,
И особенно в развитом слое,
Удивительно острая жажда
Получать много больше, чем стоить.
***
Дойдут, дойдут до Бога жалобы,
Раскрыв божественному взору,
Как, не стесняясь божьей фауны,
Внизу засрали божью флору.
***
Увы, для мерзости и мрази,
Сочащей зряь изподтишка,
Ни у природы нету мази,
Ни у науки порошка.
***
Я радуюсь, умножив свой доход,
Страхующий от холода и голода;
Бессребренник сегодня только тот,
Кто ценит преимущественно золото.
***
Злу я не истец и не судья,
Пользу его чувствую и чту;
Зло приносит вкусу бытия
Пряность, аромат и остроту.
***
Мы живем, трудясь и развлекаясь,
Посещая цирк и мавзолей,
Ничего на свете не пугаясь,
Кроме тени собственной своей.
***
Совсем на жизнь я не в обиде,
Ничуть свой жребий не кляну;
Как все в говне по сидя,
Усердно делаю волну.
***
Среди чистейших жен и спутников,
Среди моральнейших людей
Полно несбывшихся преступников
И неслучившихся ….
***
Мужик, теряющий лицо,
Почуяв страх едва,
Теряет, в сущности, яйцо,
А их - всего лишь два.
***
Вэпоху общих революций
Не отсидеться в хате с края;
Мы даже чай гоняем с блюдца,
Кому-то на руку играя.
***
От старика до пионера
Сегодня тащат все вокруг,
И не крадет одна Венера,
Поскольку не имет рук.
Назло газетам и экранам
Живая жизнь везде царит;
Вранье на лжи сидит обманом
И … пакости творит.
***
Кончилось время романтики чистой,
Всюду господство приборов и краников;
Девушки грезят о киноартистах,
А рожают - от киномехаников.
***
Высокий свет в грязи погас,
Фортуна новый не дарует;
Блажен, кто верует сейчас,
Но трижды счастлив, кто ворует.
***
Есть в каждой нравственной системе
Идея, общая для всех:
Нельзя и с теми быть, и с теми,
Не предавая тех и тех.
***
Где нет резона громко топать,
Умелец тянется ползком;
Чужой язык берется жопой,
Чужая жопа - языком.
***
Есть мужчины - всегда в очках
И плотны, как боровички,
И сучья сущность в их зрачках
Клинками блещет сквозь очки.
***
Не зная покоя и роздыха,
При лунном и солнечном свете
Я делаю деньги из воздуха,
Чтоб тут же пустить их на ветер.
***
Мои способности и живость
Карьеру сделать мне могли,
Но лень, распутство и брезгливость
Меня, по счастью сберегли.
***
Заметно и причудливо неровен
(История внезапна, как Господь),
Дух времени бывает бездуховен;
Тогда оно втройне лелеет плоть.
***
Преступно - жить в сияньи честности,
Где от того, что честен ты,
Все остальные в этой местности
Выходят суки и скоты.
Не плачься, милый, за вином
На мерзость, подлость и предательство;
Связав судьбу свою с говном,
Терпи его к тебе касательство.
***
Скука. Зависть. Одиночество.
Липкость вялого растления.
Потребительское общество
Без продуктов потребления.
***
Промышленность кончает с рыбным царством,
Растительность опять сожгла жара,
Кухарка управляет государством,
А мясо растащили повара.
***
Нам охота себя в нашем веке
Уберечь, как покой на вокзале,
Но уже древнеримские греки
Издеваясь об этом писали.
***
Все говорят, что в это лето
Продукты в лавках вновь появятся,
Но так никто не верит в это,
Что даже в лете сомневаются.
***
Что-то у страны моей в утробе
С собственной природой не в ладу:
Школа убивает вкус к учебе,
А работа - рвение к труду.
***
Ища путей из круга бедствий,
Не забывай, что никому
Не обходилось без последствий
Прикосновение к дерьму.
***
Я не жалея покидал
Своих иллюзий пепелище,
Я слишком близко повидал
Существованье сытых нищих.
***
Себя продать, но подороже
Готов ровесник, выйдя в зрелость,
И в каждом видится по роже,
Что платят меньше, чем хотелось.
***
За страх, за деньги, за почет
Мы отдаемся невозвратно,
И непродажен только тот,
Кто это делает бесплатно.
Когда в потемках будней серых
Служить приходится дерьму,
Жизнь ужимается в размерах
И превращается в тюрьму.
***
Старик, держи рассудок ясным,
Смотря житейское кино:
Дерьмо бывает первокласным,
Но это все-таки говно.
***
Коль жить с говном тебе по нраву,
То не ханжа и лицемер -
Мошенник ты, что не по праву
Имеешь бороду и хер.
Надо очень увлекаться
Нашим жизненным балетом,
Чтоб не просто пресмыкаться,
Но еще порхать при этом.
Его голове доставало ума,
Чтоб мысли роились в ней роем,
Но столько она извергала дерьма,
Что стала болеть геморроем.
Такой подлог повсюду невозбранно
Фасует вместо масла маргарин,
Что кажется загадочно и странно,
Что нету кривоногих балерин.
С улыбкой от уха до уха,
Любимица власти и публики,
Цветет по Руси показуха
И дырки сбывает как бублики.
Блажен, заставший время славное
Во весь размах ума и плечь,
Но есть эпохи, когда главное -
Себя от мерзости сберечь.
Кто гражданский долг молчать
Блюл в России честно,
Тем обязанность стучать
Не мерзка, а лестна.
Дураков на свете мало, но расставлены они так грамотно, что встречаются на каждом шагу. С женщиной спорить, что поросенка стричь - шерсти нет, а визгу много. 
