Джонатан Стил (Jonathan Steele), 18 сентября 2007
На забитых машинами улицах Москвы много лампочек и реклам, но одна выделяется среди них своей строгой простотой. Никаких картинок - только цвета российского флага. Никаких надписей - только: 'План Путина - победа России'.
У тех, кому больше тридцати, возникают, как правило, одни и те же ассоциации. В коммунистические времена в Советском Союзе очень популярен был лозунг 'Планы партии - планы народа'. Но этот новый призыв - не только шаг назад, но и взгляд вперед. В свете парламентских выборов, которые состоятся уже в декабре, эти щиты подсознательно воспринимаются не иначе как реклама правящей партии "Единая Россия". Все ожидают, что на выборах она добьется победы, которой от нее хочет Путин - в очень большой степени, кстати, как раз потому, что партию связывают с его именем.
Путин и через восемь лет после прихода к власти сохраняет чрезвычайно высокую популярность. По конституции, он не может оставаться президентом три срока подряд, и на прошлой неделе, общаясь с иностранными аналитиками и журналистами, пишущими о России, он в очередной раз подтвердил, что весной следующего года покинет свой пост. Он заявил нам: никаких игр с конституцией не будет. Что будет делать после ухода с президентского поста, Путин еще не решил, но рассчитывает в любом случае сохранить политическое влияние. Судя по всему, он уйдет на какое-нибудь другое высокое место - не исключено, что встанет во главе 'Газпрома' или какой-либо другой из российских государственных мегакорпораций.
С чем же Владимир Путин останется в истории? В первую очередь его запомнят за стабильность и экономический рост. После хаоса 90-х годов прошлого века, крупнейшими вехами которой были танковая атака Ельцина на парламент в 1993 году и крах практически всех банков страны в 1998-м, Путин принес с собой политическое затишье и рост на 7 процентов в год. Усилилось социальное неравенство, многие богачи эксцентричны и черствы до уродства; однако далеко не все, что Кремль заработал на нефти и газе - а заработано немало - ушло в частные карманы или сложено в кубышку государственного 'стабилизационного фонда'. Того, что потрачено на модернизацию школ и больниц, достаточно, чтобы народ своими глазами увидел разницу. В общем и целом уровень жизни стал выше. Вторая чеченская война, которую чаще всего ставили в упрек Путину, практически завершена.
Одна из самых больших головоломок для западных аналитиков - путинская внешняя политика. Назвать ее 'агрессивной' рискуют только самые отъявленные ястребы, ибо реальных аргументов в поддержку этой позиции нет. Поэтому на смену 'агрессии' пришли такие клише, как 'напористость' и 'национализм': в них заложен достаточный отрицательный посыл, при том что того, кто их употребляет, сложно схватить за руку. Сам Путин использует другие слова - 'независимость' и 'суверенитет'. Независимость в современном мире, сказал он нам на прошлой неделе - это большая роскошь, и лишь немногие страны достаточно крупны и богаты, чтобы ее себе позволить.
- Большинство стран зависит от своих соседей либо от альянсов, к которым они принадлежат.
И Путин прав, особенно если он имеет в виду, что слово 'независимость' зачастую используется в качестве эвфемизма для выражения 'независимость от Соединенных Штатов Америки'. До пудельного состояния, конечно, скатились не все страны мира, но тем, кто постоянно в чем-то не соглашается с Вашингтоном, как правило, в конечном счете это обязательно выходит боком. А Россия может это себе позволить: если еще десять лет назад она была кругом должна Международному валютному фонду, то сегодня размер ее золотовалютных резервов превышает весь объем кредитного лимита МВФ.
Некоторые иностранные аналитики называют Путина 'неоимпериалистом'. Путин это категорически отрицает. В своей беседе с нами он отверг и панславизм 19-го века, когда Москва ожидала, что все славяне должны объединиться 'под русским зонтиком', и ленинизм 20-го столетия.
- Ленин говорил, что Россия его не интересует. Для него было важно построить мировую социалистическую систему. Российский народ этого не ожидал. Людей просто обманули, - говорил Путин. - Сегодня Россия не намерена повторять того, что случилось в царское или советское время. . . Надеюсь, что в государственную политику не войдут никакие миссионерские идеи. Мы просто должны быть хорошими партнерами: нужно честно относиться к самим себе и уважительно - к другим.
Путин - не только антиленинист. Он столь же категорично настроен против коммунизма и нынешнюю Коммунистическую партию называет 'пережитком прошлого'. Когда его спросили, правда ли, что коммунисты, как они утверждают, получают лишь минимальный доступ к государственному телевидению, он лишь усмехнулся:
- Коммунисты вечно на что-нибудь жалуются. В советские времена у них была монополия, но это им не помогло ни завоевать поддержку народа, ни удержать ее.
Политическая философия Путина - это, по сути, отражение здравого смысла глобальной мировой элиты.
- Мы хотим поощрять рост среднего класса. Это становой хребет любого общества, - сказал он. По его словам, сегодня граждане становятся собственниками недвижимости, берут ипотечные кредиты и вообще начинают мыслить категориями плана и бюджета.
Заметим, что, хотя идеология, при которой вырос Путин - 'долой буржуазию' - это, конечно, экстремизм, то, что он сегодня противопоставляет ей в политике - средний класс как единственная движущая сила демократического прогресса - тоже чрезмерное упрощение. Примеров тому как минимум три: сначала в Чили, а совсем недавно в Венесуэле и на Таиланде именно буржуазия поддержала военных, совершивших перевороты против демократии и экономической справедливости.
Что касается Путина и его коллег, то есть одна вещь, до сих пор совершенно непонятная. Зачем им, при их-то популярности, гораздо больше политической власти, чем явно необходимо - даже если учитывать, что они реально не намерены разрешать серьезную демократическую конкуренцию? Они намеренно держат в черном теле парламент, намеренно затрудняют процесс организации новых партий, а старым ставят барьер в 7 процентов голосов, которые партия должна набрать на общенациональных выборах, чтобы вообще стать парламентской. Они заперли эфир и манипулируют телевидением. Они мирятся с притеснениями, запугиванием - а иногда и убийством - независимых политических активистов.
Григорий Явлинский из социал-демократической партии 'Яблоко' называет сложившуюся систему бюрократическим авторитаризмом, 'в рамках которого все решают удача и грубая сила . . . все существует только условно'. Ирина Хакамада из Союза правых сил называет нынешнюю систему 'исполнительной демократией'. По ее словам, демократические институты в России не имеют собственной ценности; они существуют лишь постольку, поскольку способствуют сохранению власти в руках нынешней элиты. Ни один политик не ожидает никаких перемен. Кто бы ни стал преемником Путина - он будет идти тем же путем, что и Путин.
Для иностранцев это важно - очень важно. Путин дал России независимость и новую для нее роль на международной арене - роль энергетической сверхдержавы. Поэтому от его команды исходит такая уверенность в себе, которой никогда не отличались ни последний 'традиционный' советский лидер Брежнев, ни его демократические преемники Горбачев и Ельцин.
Век, в котором Запад имел возможность влиять на внутреннее развитие России, наконец прошел. Именно с этим Путин войдет в историю. Он создал фундамент общественно-политической системы, которой для выживания не нужно, чтобы Запад относился к ней со страхом или милостью. Он проводит внешнюю политику, в основе которой не лежит ничего, что хотели бы от него Вашингтон или Европа. Нынешняя Россия не соревнуется с Западом и не противопоставляет себя ему - но и не бросается в другую крайность и не рвется в разнообразные западные клубы. Для нее лучше, чтобы отношения с Западом были хорошими, чем плохими, но если Запад хочет новой 'холодной войны', выбор за Россией - не обратить внимания или ответить тем же.
Западу придется смириться с независимостью России - по крайней мере, на следующие несколько десятилетий. Запад должен понять, что к России относиться нужно как минимум так, как мы уже относимся к Китаю - как к экономическому и стратегическому гиганту, который больше не читает никому нравоучений и никого не провоцирует, а просто торгует с внешним миром и живет - живет реалистично и трезво.
