Гость » 31 май 2007, 13:38:04
Блин очень понравился один рассказ. Он не мой
Вот почитайте
Сбежать из этого мира.
За окнами тьма. Я не помню, как попал в этот автобус, не помню даже того, что было в моей жизни, прежде чем я сел в него, и что еще страшней, я не знаю, куда он едет. Весь мир состоял из двадцати кресел, обтянутых толстым, местами рваным кожезаменителем, тускло светящихся лампочек над головой, обшарканного пола и больших окон, за которыми не было иного пространства, кроме черной бесконечности.
Еще здесь были пассажиры. Немного, но они были, и это наполняло мир смыслом. Если есть другие люди, значит, есть я, и кто-то всегда сможет меня услышать. По крайне мере, я в это верил.
Люди молча смотрели в окна. Иногда автобус сотрясался, попадая в выбоины в дороге, потом он куда-то заворачивал, и я ощущал, как мое тело странно реагирует на каждый такой поворот. Оно проваливалось во тьму.
Закрыв глаза, я попытался вспомнить кто я, откуда, и как попал сюда. Но мой разум оставался безмолвным. Есть много ступеней безмолвия. Бывает, что просто не можешь вспомнить что-то. Бывает, что не можешь что-то осознать, а бывает, что просто ничего не чувствуешь. Заглядываешь в себя и видишь там пустоту, точно такую же, как за окном этого автобуса.
Бывало, что я много выпивал. Но даже тогда, если мне приходилось забывать о том, кто усадил меня в автобус, я по крайне мере знал, что еду домой. А куда я еду сейчас?
Поднявшись на ноги, я сделал несколько нерешительных шагов по направлению к водителю автобуса. По дороге я с любопытством осмотрел людей сидящих здесь. Две старушки, две женщины помоложе, молодой красивый мужчина, и еще один сонный тип, который закрыл лицо кепкой.
Я подошел к водителю и вежливо спросил его,
- Скажите, пожалуйста, какой номер у этого автобуса?
Водитель, не поворачивая лица прохрипел:
- Тебе какое дело?
Действительно, какое мне дело? Я даже не сумел понять, нагрубили мне, или это то, что люди называют трудным характером. В любом случае, я бы смог сойти на первой же остановке и пересесть на нужный мне автобус. Но какой мне нужен?
- Остановите здесь, я выйду, - нервно бросаю я.
- Не положено, это в такси так скажешь, - снова огрызнулся водитель.
Мне показалось, что он усмехнулся. Что ж, остается только ждать этой самой остановки. Я вернулся на свое место, в самом конце салона, отсюда можно было видеть, что происходит в автобусе.
Колеса продолжали крутиться, шум двигателя меня успокаивал и убаюкивал. Мне казалось, что я просто еще не успел родиться, и меня окутывает полное эмоциональное безмолвие. Но уже существует место, которое будет моим, я приду в другой мир, полный света и любви, полный всяких приключений и сладкого страдания. Я рожусь в мир, навсегда покинув эту тьму.
За окнами по-прежнему стояла непроницаемая ночь. Лишь фары автобуса выхватывали темно-серый асфальт.
Из этой странной полудремы меня вывел голос какой-то престарелой дамы.
- Как жарко, неужели здесь нет кондиционера? Водитель, включите кондиционер!
Водитель молчал.
- Как душно, - продолжала сетовать старуха.
Молодой красивый мужчина встал со своего места и попытался открыть окно. Ничего не вышло. Он смущенно пожал плечами и сел на свое прежнее место.
«Кто эти люди?, - подумал я, - они тоже еще не родились, они как я…пленники этого автобуса, который едет неизвестно куда»!
От моего взгляда не скрылся тот факт, что молодой мужчина, который только что пытался открыть окно, как-то странно поглядывает в сторону другого мужчины, который крепко спал. В свою очередь молодые дамы, сидящие в стороне от него, поглядывали в его сторону. Похоже, они были подругами. Даже их лица были в чем-то похожи. Прямые носы, светлые волосы. Голубые глаза…господи, да они близняшки! Какая редкость встретить близняшек, можно загадывать желание…или нет, желания загадывают, когда видят беременную. Господи, я совсем ничего не помню. Только знаю, что меня когда-то звали…звали…звали…Андрей. Точно Андрей.
Я обхватил голову руками. Как странно слышать это имя. Андрей! Как будто называешь кого-то другого, чужого человека и лишь разумом понимаешь, что это имя принадлежало мне. Меня так называли люди, близкие, родные, друзья, но как будто их нет, и никогда не было. Как же это странно – пустота, а говорят, что пустоты не бывает, она всегда чем то должна быть заполнена, закон природы. И вот этот закон как будто перестал действовать.
Пока я думал, в салоне автобуса уже началась какая-то суета. Сонный тип проснулся и, улыбнувшись девушкам, подсел к ним поближе. Они смущено заулыбались в ответ. Я рассматривал лицо этого типа. Он был слегка небритым, с маленькими глазки, под которыми залегли легкие морщинки, на голове - помятая кожаная кепка, и кожаная куртка. Должно быть, он был каким-нибудь механиком, или что-то вроде того. Сейчас его лицо выражало лишь один интерес – дамы! Должно быть, он всегда был ими увлечен. В его жестах не было ничего нервного. Он был уверен в себе, несмотря на свою небритую физиономию.
Зато тот красивый молодой человек был смущен. Должно быть, нервничает.
Небритый достал из-за пазухи бутылку и, довольный, заявил:
- Ехать нам всем далеко, предлагаю выпить за знакомство! Оп!!!
Откуда-то он извлек пару граненых стаканов. Точно, он любил выпивку и женщин.
- Эй, приятель, - сказал небритый, повернувшись к молодому человеку, - составь нам компанию, давай, не смущайся!
- Я не пью, - тихо проговорил молодой человек.
- Да ладно тебе.. не пьет он, - усмехнулся небритый, я тоже не пью, но ведь приходится!
Пожилые дамы переглянулись. В их глазах читалась отвращение. Как можно пить в общественном месте, да еще и предлагать выпивку пассажирам! Небритый уловил этот взгляд.
- Что старухи, не нравится, извините, манерам не обучен!
Пожилые дамы обижено замолчали.
Я снова закрыл глаза. Больше всего меня волновал тот факт, что этот небритый сейчас пристанет ко мне, будет звать выпить, и, чего доброго, нагрубит мне. В детстве я закрывал глаза, когда хотел стать неведимкой, и у меня получалось это. Я закрывал глаза и исчезал из этого мира… далеко-далеко. Этот способ действовал безотказно, лучше, чем спрятаться под одеяло.
И чей-то далекий, недоступный, но ласковый голос возвал ко мне. – Очень скоро прибудет свет!
Я хочу к тебе, о дивный голос в моей голове, забери меня к себе, дай напиться твоей любви и познать твою мудрость! Но только эхо разносит мои слова в этой пустоте. Голос пришел и исчез, а мне остается только верить ему. Этот голос похож на голос существа, с которым хочется прожить миллион жизней, он ласкает, но никогда не дает насладиться собой полностью. И вы в отчаянии и тоске бежите на его зов.
Я вздрогнул. Какое сумасшествие! Что еще за голос?
- Эй ты, - крикнул небритый, - ты что, не хочешь со мной выпить?
Молодой человек отвернулся в сторону.
- Что-то ты краснеешь, когда я к тебе обращаюсь, - не унимался он, - может, ты педик?
Я увидел как жилы на висках у молодого человека вздулись от напряжения. Он красив, и, может, и вправду «голубой», ведь не зря он с самого начала так пристально разглядовал небритого.
- Точно педик, я вас, педиков, хорошо знаю. Работал шофером возле одного отеля. Там все швейцары были голубыми. Еще там был один, на девку похожий, смазливый такой. Он платил мне, за то, что я его… хм!
Небритый сам смутился.
- Ладно, не при дамах будет сказано, иди сюда, будем знакомиться.
- Ах, молодй человек, - сказала одна из дам, - иди те же к нам, что вы там сели и грустите?
Я не сомневался, что они уговорят этого человека выпить с ними. Странно, только, что дамы так легко к этому отнеслись. Выпивать с незнакомыми людьми в автобусе!
Так оно и вышло. Вскоре они уже сидели напротив друг друга и выпивали спиртное, дамы смеялись, небритый бросался грубыми шутками, а молодой человек, до этого молчаливый, вдруг ожил и разговорился. Я внимательно слушал их истории.
Близняшки, после первого стакана рассказали о себе потрясающую историю. Они то и дело перебивали друг друга. И как серебряные колокольчики звучала музыка их звонких голосов.
- Когда-то, - начала одна, - я полюбила парня… он был красив, умен, обеспечен. Про таких читаешь в женских романах, завидуешь и думаешь… думаешь. Думаешь о том, что везет же кому-то, но только не мне. Потом понимаешь, что это роман, и писала его не прекрасная женщина, о которой мечтают все самцы мира, и это не история ее жизни. Скорей напротив, она в очках, волосы завязаны узлом, а в ее жизни был только один мужчина, какой-нибудь плотник или строитель. А тут я нашла принца из прекрасного женского романа. Я с первого взгляда поняла, что этот мужчина - мой идеал.
- Ах, - всплеснула руками другая близняшка, - я чувствовала то же самое!
- Это моя история, - отвечала ее сестра, - я ее и расскажу. Так вот… его звали сама любовь. Но люди звали его Константин. Как же гордо и величественно звучало его имя… Я влюбилась в него, и каждый жест этого человека вызывал во мне прилив желания. Ну вы, наверно, знаете, как все это бывает?
Она вопросительно посмотрела на окружающих. Небритый пожал плечами, молодой о чем-то задумался.
- Он пользовался дорогим одеколоном, его ногти были отполированы, а лакированные ботинки начищены до блеска. Черные волосы, густые брови, дорогие сигары и все такое… Мы встречались с ним на работе, он был из соседней компании, они продавали косметику. Как и я, он был менеджером. Я встречала его взгляд в столовой, на балконе небоскреба, когда он выходил подышать свежим воздухом. Как-то у нас завязался разговор, и мы подружились. Это была любовь с первого взгляда…
Это было восхитительно, я думала, что попала в рай! Цветы, шампанское, романтичные встречи, поцелуи. А как он занимался любовью! Казалось, счастью не будет конца. Но вот появилась она.
Тут девушка замолчала. Небритый тип налил в стакан водки. Я слушал шум жидкости, и он отдалённо напомнил мне водопад. Символ движения жизни. Бывает стремительным, громким и пугающим, бывает тихим и лесным. Они выпили еще, - и рассказ продолжился, но только продолжала его другая дама, близняшка.
- У меня все было точно так же, как и у тебя, дорогая. С одной лишь разницей, когда я нашла своего принца, он был занят. Он был занят тобой, моя дорогая сестренка. Как же я тебя тогда возненавидела! Он приходил ко мне, он любил меня. У меня тоже были поцелуи и шампанское. Но я-то всегда знала, что есть другая женщина. Все надеялась, что он бросит тебя и уйдет ко мне.
- Ты была брюнеткой, - перебила ее сестра, - к тому же старой. А я блондинкой, во мне кипела молодость, у меня было больше шансов.
- А вот и неправда. Он только пользовался тобой. Любить можно лишь взрослых женщин, которые знают цену жизни, которые многому научились, у них есть опыт. А у тебя его не было. Тебе было двадцать, а мне тридцать пять. Я знала все о любви и о мужчинах, а что ты могла ему дать?
- Себя, - скривила губы близняшка.
- Дамы, дамы, - перебил небритый, - прекращайте ругаться! Что дальше-то было?
Они обе засмеялись.
- Мы решили все наши проблемы. Мы обе знали о существовании друг друга, и наша ненависть сначала была направлена на соперницу, но потом мы объединили наши усилия, и ненависть досталась Константину.
- Это подло, - вскрикнул вдруг молодой человек, - вы убили его!
- Да, да и еще раз да. Мы убили его. А потом нам самим стало очень плохо. С его смертью ненависть не умерла. И мы возненавидели друг друга. Сколько пакостей мы сделали! Не сосчитать! Мы портили друг другу жизнь, и вот теперь наказаны за это, видишь!
- Нет, - снова воскликнул молодой человек.
- Мы стали близняшками, родными сестрами. Нам всю жизнь придется мириться со своей ненавистью и учиться любить друг друга. Разве этого мало?
- Мало для чего?
- Для того, чтобы очистить свою совесть. Для того, чтобы стать сильней. Небо рассудило нас, оно сделало нас родственницами.
- А как же Константин?
- Он умер. Его больше нет. Константин был лишь отправной точкой в нашей жизни, он был лишь целью для нашего обучения. Мы должны были научиться любить друг друга. А наш грех в том, что мы этому не научились.
- Кроме того, - продолжила разговор другая близняшка, - Константин любил нас обоих, и это не мучило его. Думаю, он тоже был наказан, еще при жизни, - своей красотой.
Потом все замолчали.
Я попытался рассудить этих женщин. У меня ничего не получилось. Все в этой истории закономерно. Константин был лишь способом реализовать их жизненный план, научиться любить свою соперницу. Возможно, они тоже были чьим-то способом реализовать свой жизненный план, и сейчас этот кто-то так же едет в автобусе, не зная, что ждет его впереди. Это система, в которой нет ошибок, нет сбоев. Это наша клетка, которую великие мыслители называют дорогой. Но я знал, что это рабство, вечное рабство перед богом. Если бы я был сильнее Бога, я бы изменил этот мир. Но лучше от этого он бы не стал.
Престарелые дамы, выслушав эту историю, оживились. Одна из них закачала головой на тоненькой, старушечьей шеей. Казалась, тряхни она головой посильней, и ее голова упадёт, как гнилая тыква. Почему-то мне показалось это смешными, и я улыбнулся.
- Когда-то давно, - сказала старуха, - я была мужчиной, но я была слабым мужчиной, меня все обижали. Мальчишки часто били меня. Я убегал к матери, она обвивала меня своими нежными руками, и мое сердце успокаивалась. Может оттого, я всегда думала лишь об этих руках. Крепких, но нежных, пахнущих молоком и материнством. Когда я вырос, то вдруг понял, что хочу быть женщиной. Потому что…
Старуха замолчала. Это длилось одну секунду, небритый тип за эту секунду успел принять еще дозу спиртного.
- Потому что, - продолжала старуха, - я всегда сравнивал себя с матерью, и мне казалось, что любимыми в этом мире могут быть только женщины. Мужчина же проклят заботой о слабых, сам он никогда не сможет стать слабым, чтобы его за это пожалели и при этом жалось смешивалась бы с любовью. За слабость можно любить только женщину. Мужчина должен быть мужчиной. Но после смерти я понял, что дело не только в том, кто вы - мужчина или женщина. Дело в том, что я боялся жизни и всего, что с ней связано. Мои друзья заводили детей, у них были семьи, они были счастливы, а я ощущал, что опаздываю, и всегда куда-то спешил!
- Ты была педиком? - усмехнулся небритый.
- Нет, я любил женщин, но при этом сам хотел быть женщиной, моя мужская плоть убивала меня. И вот - я женщина.
- Ха, - снова перебил ее этот грубый тип, - ты старуха!
- Да, я состарилась, - не обращала внимания на грубость пожилая женщина, - я состарилась в этом автобусе, наблюдая за пассажирами, которые приходили сюда и уходили отсюда. Сама я так и не вышла на своей остановке.
- Почему? - робко спросил ее молодой человек.
- Потому что боюсь жизни, - усмехнулась старуха.
Небритый повернулся ко второй пожилой женщине и обдал ее перегаром.
- Ну, а что случилось с тобой?
Женщина пожала острыми плечами.
- В общем-то ничего особенного. Я..я..
Молодой человек умоляюще взглянул в её выцветшие глаза. В них читался покой.
- Я воспитывала детей. Мой муж любил выпить, но он также любил и меня, а я любила его. Я прожила с ним всю жизнь. Альфред изменял мне. Часто мы ссорились, но ведь это всегда случается. Потом инфаркт, и я больше ничего не помню, даже своей фамилии.
Я усмехнулся. Надо же, она ничего о себе не помнит, даже своей фамилии. Однажды, во время сильной депрессии я встретила саньясина, бродячего нищего монаха. Он сказал мне, - после Освенцима все в моей душе было изуродовано и разрушено. Мой город сгорел, а я продолжал жить. И вот, этот странный человек из разрушенного города, глядя сквозь меня, как будто ищет бога, сказал, - чтобы помнить, нужно что-то узнавать новое!
Так вот, чтобы помнить, нужно узнавать что-то новое. Забавно, санъясина я помню, а остального - нет! Значит, встреча с этим странным, богоподобным призраком было для меня чем-то абсолютно новым, и я запомнил это. Он говорил, если в жизни ты осознал что-то новое, то это воспоминание останется в тебе и перенесется с тобой в следующую жизнь, а если ты прожил нормальную жизнь и не узнал ничего нового, то следующая жизнь будет точно такой же, и помнить прошлое такому человеку ни к чему. Так и эта пожилая женщина, она прожила счастливую жизнь, но жизнь мертвую. Не было в ее жизни чего-то яркого, зачем ей что-то помнить?
О господи, как раскалывается моя голова!
Они будут рассказывать друг другу свои истории, у кого-то страшные, у кого-то радостные и даже счастливые, но все это просто прожитые жизни, когда же, наконец моя остановка? Когда я смогу сойти с этого чокнутого автобуса, и почему за окнами все время тьма? А эти люди, они же - чайки на берегу, кричат-кричат, каждый о своей жизни и никто не может выслушать друг друга. Они толпятся, собираются в стаи и машут своими крыльями, теряя белые перья. А те, кто чему-то научился, что-то осознал, тех меньше и они уже не так крикливы, стараются слушать друг друга, но также не слышат.
Ох, ну конечно, вот и этот молодой человек, уже напился и начал свою собственную историю. Послушаем!
Молодой человек с покрасневшим лицом принялся рассказывать.
- Я родился в бедной семье, у нас никогда не было денег и мои родители ненавидели друг друга. Я рос болезненным ребенком, и отец часто поколачивал меня. Я должен был вырасти озлобленным существом с повадками садиста, но однажды я тяжело заболел и попал в больницу. Там мне сделали какую-то операцию под наркозом. Говорят, наркоз меняет людей.
- То же самое, - перебил его небритый, - что выпить пять бутылок водки!
Молодой человек махнул головой в знак согласия.
- Во время наркоза ко мне прилетел ангел, я не помню его лица и его тела, не помню его жестов или мимики, помню только, что я был счастлив с ним, и мне не хотелось, чтобы он покидал меня. А он сказал мне – Будь добр и благочестив, и я поведу тебя дорогой знаний, грех твой станет твоим обедом. Уж и не знаю, что он имел виду, но вскоре он исчез, успев сказать, что так надо и отныне я должен жить ради людей. Я помню страшную боль и тоску, когда моя душа вернулась в мое бренное тело. Жизнь после общения с ангелом казалась мне пресной и скучной. Я был нервным ребенком и много пакостил, но после возвращения стал другим. Меня вдруг потянуло к музыке и искусству. Я начал много читать. Во мне кипела огромная энергия, но это была темная энергия. Это были мои нервы и моя боль. Отец продолжал поколачивать меня, а мать стала выпивать. Потом моего отца посадили в тюрьму за ограбление, и мы с матерью остались одни. Много бед пришлось нам пережить, когда мне исполнилось двенадцать, мать умерла от чахотки. Но я уже был заражен миром и жаждой все познать. Я начал сам писать музыку и стихи. Я был счастлив творчеством. В самые тяжкие дни голос во мне взывал – иди и придешь, и я шел на этот дивный голос, который, наверно, принадлежал ангелу. Я творил дни и ночи, я рисовал, сочинял, постоянно что-то придумывал и не заметил, как состарился. Жизнь моя была одинокой, но за постоянной работой я этого даже не заметил, умер никому не известный и жалкий. Я всегда был беден, но, даже умирая, в восемьдесят лет от роду, я почему-то думал, что я все еще ребенок, и только вчера меня посетил ангел. Я не знал ни любви, ни ласки, я не знал ни сытой жизни, ни верных друзей. Но я узнал природу атома и технику живописи, я узнал, что такое быть композитором и поэтом! Я был всем! И вот я здесь, вечно юный и жаждущий всякое знание.
Весь автобус молчал. Потом одна из девушек сказала:
- Скучно!
И ей никто не ответил. Мне эта жизнь показалась страшной. А вдруг этот человек слышал голос настоящего ангела, того же, что слышит каждый, но в повседневности жизни пропускает мимо ушей. Я тоже слышал полчаса голос внутри себя, который обещал свет!
Автобус преодолел внушительное расстояние, по-моему прошло несколько часов, а по краям дороги все также было пустынно. Мне стало страшно, я попытался понять – что такое настоящая пустота. Абстрактная мысль.
Эти люди рассказывали друг другу истории из своей жизни, должно быть их было много. Только небритый допив содержимое бутылки, уснул безмятежным сном. Сон был ему к лицу, он делался милым человечком, когда молчал. Не было грубых фраз, не было оскорблений. И, по-моему, он один знал, что происходит, а может, ему просто не было дела до того, куда едет этот чертов сарай!
Я смотрел в темное окно, стараясь представить, что бы я смог рассказать этим людям. Может, рассказать им о той поре, когда компьютеры были слабыми, как дети. Когда эпоха становления компьютерного мира держалась на таких, как я. О, нас было много, мы обожали все эти Спектрумы и Амиги. Мы общались посредством компьютеров, мы творили и созидали, это был особый, эмоциональный мир. Все мои светлые мечты вертелись вокруг абстрактных вычислений, я любил программировать больше, чем общаться с людьми. Я любил программировать больше женщин и еды. Я плакал, когда ломался мой компьютер и молил бога, чтобы моя первая игра была доделана до конца. Тогда бог слышал меня, - и я был счастлив, об этом не мысленно рассказывать людям, они не поймут этой истории. Можно рассказать о боли, когда ты теряешь друга, или сгорает твоя квартира, а что за боль может быть когда у тебя ломается компьютер, или не получается сделать какой-то алгоритм. Но я знал, каких внушительных размеров может быть эта боль! Я знал, а они нет.
За окнами показался свет.
Неужели встречная машина!?
Желтые огни стремительно приближались. Они становились ярче.
Когда они приблизились вплотную, я смог рассмотреть автобус, такой же как наш. И там сидело несколько человек, они разговаривали между собой, возможно, тоже рассказывали друг другу свои жизни. И только один пассажир, совсем еще ребенок смотрел в окно. Точнее говоря, он смотрел в мои глаза, а я в его. Вот тут мне по-настоящему стало страшно.
Обычно встречные машины проезжают мимо друг дружки за один миг, а здесь это длилось вечность. Мне стало страшно, потому что, я вдруг осознал, что это за дорога и куда я еду. Этот мальчик, из другого автобуса, рассказал мне об этом своим печальным взглядом. Он как будто и был тем ангелом, о котором рассказывал болезненный молодой человек.
Просто этот мальчик, так же как и я, пытался понять, куда едет автобус, и что он в нем делает. Почему не получается сойти на остановке? Он - раб этого автобуса и этой дороги. Ну конечно, это судьба. Здесь просто нужно успеть осознать свое прошлое, прочувствовать его, и пока ты сам не захочешь изменить себя, дорога не изменится.
Голубые глаза мальчика были печальны.
О, Господи, как больно, что за боль! Какая сильная тоска, она сводит меня с ума, в моих ушах как будто звучат расстроенные скрипки, визгливые, липкие, как кровь.
А эти люди, которые едут со мной в автобусе, даже не могут этого осознать, им ехать еще очень долго. А я не хочу никуда ехать. Я ренегат!
Наши автобусы разошлись, а сжал кулаки и встал со своего места. Шаг за шагом мое тело твердой походкой двинулось в сторону водителя. Он остановит автобус, или ему будет очень плохо.
Жалкие старухи взглянули в мои глаза. Они были напуганы моим внезапным поведением. Молодой человек прижался к дамам. Небритый спал сном младенца.
Дойдя до кабины я вскрикнул:
- Останови автобус!
Водитель повернулся ко мне и, о ужас, его лицо исказила ужасная гримаса! Он перестал быть человеком. Белое лицо, провалы вместо глаз, сухие волосы и торчащие зубы заставили меня вздрогнуть. Я отскочил на шаг назад. Он даже не отреагировал на это, как будто все было в порядке.
Я понял, я все теперь понял.
Совсем недавно, я так же садился в автобус, но был пьян. А потом была авария. И вот, что произошло. Я умер. Но понял это только сейчас. А этот водитель - Харон, он ведет лодку по реке смерти. Он - наш проводник в этой ледяной тьме и мне предстоит выбрать свою новую судьбу, чтобы забыть всю ту боль, что преследовала меня при жизни, и я прятался от нее в бутылке, как будто алкоголь был для меня тем самым ангелом.
А эти люди, они прокляты скитаться во тьме, пока не осознают, что давно мертвы и нужно сделать выбор ради жизни.
Будь все проклято! Этот мир так нелеп и так безобразен, даже после смерти снова эта боль, эта невыносимая тоска!
- Я не боюсь тебя, - раздался мой голос, - открой дверь!
Водитель как будто меня не слышал, зато от моего крика сразу же проснулся небритый тип. Он поднял на меня свои красные глазки, в которых горел злой огонек.
- Чего кричишь, выйти хочешь? - гневно прорычал он.
- Хочу!
- Ну так выходи, не мешай людям спать, а может тебе помочь?
Он усмехнулся, еще минута и дело дойдет до драки. Но тут дверь открылась, и я, сам того не желая, выпрыгнул в ледяную тьму. Автобус не останавливался. Я ожидал холодного ветра и удара об землю, но вместо этого мое тело провалилось в бездну. Я летел в невесомости, наблюдая, как удаляется автобус. Он исчезал, становясь похожим на тлеющий уголек.
Я падал во тьму, ощущая свою беспомощность и одиночество. В этот момент я возненавидел бога, за это невыносимое и безысходное чувство тоски.
А потом меня обнял теплый, любящий свет. Минута покоя, и вдруг я открыл глаза. Мой первый вздох и какая-то женщина радостно воскликнула:
- Какой хорошенький!
Я вмиг все забыл, не было даже разума, чтобы понять, что происходит. Вздох, легкие наполнились кислородом и я заплакал, но это был плач младенца.